07.06.10 ИНТЕРМУЗЕЙ - 2010, КРУГЛЫЙ СТОЛ: ЦЕРКОВЬ И МУЗЕИ, Ч.3

родолжая семинар, Лев Лифшиц снова напомнил о необходимости отображения в доступной форме позиции музейного сообщества по проблеме национального наследия, донесения этой позиции до широких слоев населения.

"Судя по словам замминистра, в трудном положении находятся министерские кадры, так как в известной степени тоже загоняются в угол теми фактами, которые мы имеем неудовольствие сегодня здесь обсуждать. Наше положение напоминает такое, выход предлагался плакатами моего детства, где цитировалось выражение Мичурина "мы не можем ждать милостей от природы и взять из у нее наша задача". Ведь, мы тоже не можем ждать милостей – это совершенно определенно. Поэтому уразуметь, как можно хотя бы что-то еще сохранить, и есть наша основная задача. Повторюсь, что одна из важнейших сторон нашего с вами дела, это работа с обществом, которое сегодня в действительности поставлено в достаточно сложное положение. Потому что, очень много людей, абсолютно искренне уверенных, что все, что делается в этом направлении властями и церковью правильно и, таким образом восстанавливается справедливость – некая, попранная когда-то кем-то, хотя кем - не ясно, а главными виновниками сегодня назначены музеи.

Кроме того, важно обсудить сегодня первые два намеченных пункта мероприятия. Это "Актуальные проблемы сохранения профильных музейных коллекций и музейных предметов, имеющих религиозное назначение" и "Сохранение музеев, расположенных в памятниках истории и архитектуры, занимающихся хранением и изучением архитектурно-художественных ансамблей монастырей и храмов". Если законопроект, о котором идет речь, нам в какой-то степени обещает, что музейным собраниям и коллекциям сегодня непосредственная отдача экспонатов в собственность религиозным организациям не грозит, то, что касается недвижимых памятников – они влекутся на заклание, а некоторые уже и принесены в жертву. С этим вопросом очень важно тоже определиться более конкретно. Среди этих недвижимых памятников у нас есть такие, которые являются столь же экспозиционными объектами, как музейные коллекции, разве что недвижимые и их с места не сдвинешь. Но это однозначно объекты экспозиционного показа - те, что формируют структуру музея, те, вокруг которых музеи возникают и существуют.

С другой стороны, существуют недвижимые памятники культуры, которые музеи используют, как помещения. Сегодня не раз уже упоминалась церковь Ильи Пророка, где расположено фондохранилище Музея Востока. Как я понимаю, директор музея – Александр Всеволодович, - с удовольствием вернул бы здание храма церкви при условии, что музею предоставят такие площади и условия, которые отвечали бы требованиям хранения. Аналогичных случаев, когда храмы занимают музеи или иные организации, насколько известно немало.

Но, например, кремль Ростова Великого, который на протяжение столетий не использовался для богослужебных нужд, чудом уцелел и не был снесен – совсем иной дело. Причем, не снесен только потому, что появились такие великие люди, как Титов или архиепископ Тихон – будущий Патриарх Московский, который подарил этому музею портрет Арсения Мациевича – своего дальнего предшественника.

Хотел бы обратить ваше внимание на то, что в нормативе ФЗ№54 "О музейных фондах и музеях РФ" дано очень краткое, емкое и очень важное определение тому, что такое коллекция. Самой по себе музейной коллекции, а не только входящих в нее предметам, придается значение особой культурной ценности. Это очень важно помнить, потому что часто передача предметов является существенным фактором для разрушения коллекций".

Выступление директора музея им. Андрея Рублева, Геннадия Попова было посвящено проблематике профильных музеев, которая в перспективой внедрения нового законопроекта стала еще более актуальной.

"Хотел бы напомнить, что 12 статья законопроекта посвящена, собственно, музейной проблематике и этими пунктами пока несуществующего законодательства регулируется вся передача. Однако, один очень существенный момент в ней, конечно, упущен. Мне кажется, что ей необходим пункт, который предусматривает, что действие законодательства РФ об охране памятников и музейном фонде российской Федерации распространяется на объекты недвижимости и храмовые сооружения федерального и муниципального значения с фресками и декором, имеющими историческую и культурную ценность. Понятно, что формулировку об этом надо как-то уточнить, но тем не менее это совершенно необходимо послать вдогонку, потому что иначе, если закон будет принят без такого пункта, то конечно, все росписи мы потеряем. Несомненно, это происходило бы с разной скоростью, но процесс утери будет нарастать, так что этот момент, по-моему, очень важен.

Что касается проблем профильных музеев религиозно-православного назначения, занимающих здания храмов, монастырей и других подобных древних охраняемых помещений, то, думаю, надо создать, например, внутри Союза музеев нечто, вроде ассоциации специального профиля. Потому что задачи у всех здесь практически едины. Ведь, в сущности, у нас вышибают один комплекс за другим совершенно тихо, не оповещая никого, но когда будет такая ассоциация, то может быть станет легче координировать действия. Все упирается в строгое соблюдения действующего законодательства, которое, строго говоря, вообще не соблюдается. В данный момент мы приближаемся к критической массе переданных без каких-либо уведомлений или обсуждения объектов в бессрочное безвозмездное пользование, а то и вообще в собственность. Все это приобретает характер тихо нарастающего снежного кома. Что с этим делать, совершенно непонятно, потому что в каждом случае обязательно имеет место откровенное нарушение какого-то закона.

… Что касается подхода к проблеме со стороны религиозных организаций, то многое, конечно, изумляет. В центральных музеях как-то легче находить возможности настоять на законности и целесообразности - найти управу или заявить претензии. Но, скажем, на периферии, где музеи завалены требованиями о возврате каких-то невероятных произведений – им что делать? Мы же знает, что тандем "власть и церковь", в сущности, очень опасный альянс, который противодействует на самом деле всему культурному процессу. И проявляется он под маркой нарастающего желания общества ощутить некое "патриотическое удовлетворение". Хотя какое это все имеет отношение к патриотизму, совершенно непонятно. Хотя, трактуется кем-то именно так…

Недавно в программе у Сорокиной, когда обсуждалась та же проблема, был такой пассаж: один священник, Борис Михайлов из Филей, вдруг обращается ко мне с таким вопросом: "Верите ли вы, что была Святая Русь?" Смысл в том, что если верю, то по его мнению музеям надо "просто все отдать".Скажеите, вы улавливаете здесь какую-нибудь хотя бы смысловую связь? Нет? Я тоже. Это, конечно, никакая не полемика, а просто безобразие, потому что у подобных "патриотов" какие-то странные, неадекватные категории идут в ход под видом, якобы, аргументации.

Возвращаясь к проекту, хочу заметить, что в его нынешней редакции он заметно причесан, не то, что раньше было, когда кроме как безобразием не назовешь. Но все равно, суть в том, что нам любом законе предстоит бороться и каждый раз отстаивать и спасать от небытия что-то из того, что по отдельности все равно будет передаваться. То есть, с нарушением законодательства в какой-то перманентной форме - вот самое страшное на самом-то деле. Так что, объединение здесь было бы очень важно.. Ну, что касается прочего, то "человек с ружьем" – он и есть "человек с ружьем".

Директор Государственного музея искусств народов Востока Александр Седов напомнил о пожелании замминистра культуры о важности диалога музейного сообщества и религиозных организаций. Однако, заметил: "Но мы здесь – одни. Другой стороны нет и диалог вести не с кем. … Я вспоминаю, как в паломническом центре московской патриархии протоиерей Всеволод Чаплин говорил нам, "да, чего вы боитесь? что вы суетитесь? ведь речь идет примерно о 2% храмовых зданий, которые и так уже давно переданы церкви, и закон только закрепит создавшееся положение передачей в собственность, и все".

На остальных обсуждениях, в том числе в Общественной палате, речь шла уже совсем о другом – о передаче фондов. И сейчас мы имеем то, что имеем, потому что сфера претензий расползается, как раковая опухоль, охватывая уже все имущество религиозного назначения. Надо скзать, это само по себе совершенно потрясающее явление – я имею в виду определение "имущество религиозного назначения". Под него можно подвести все, абсолютно все, находящееся во всех музеях. Думаю, что 95% предметов, хранящихся в любом музее так или иначе могут быть интерпретировано, как такое имущество".

Далее Седов поделился некоторыми успехами сотрудничества музея Востока с религиозными организациями, заметив, что вероятно это связано с тем, что "нам повезло, что у нас очень мало предметов, связанных с русским православием, хотя есть восточное христианство: армянские грузинские предметы и небольшая коллекция, но относительно приличная из Эфиопии".

Основной проблемой этого музея и в самом деле остается помещение, которое никак не возможно изыскать ни Минкульту, ни Росимуществу. Однако, по словам директора, надежда на решение этого вопроса остается. В отличие от общей проблемы, в связи с которой организован круглый стол. Потому что, по мнению Седова, "если он (законопроект – ред.) будет принят даже в таком причесанном виде, я думаю это станет катастрофой для подавляющего большинства музеев. Ведь под "имущество религиозного назначения" в самом деле можно подвести все, что угодно".

Кроме того, директора, как и многих коллег, удивляет странность, которой сопровождается здравая идея РПЦ о создании церковных древлехранилищ. "Сама идея создания древлехранилищ замечательна, считает он. – Но почему их надо делать разоряя музеи, это выше моего понимания! Хотите сделать древлехранилища, так Бог в помощь: организуйте экспедиции, собирайте экспонаты. Но кто придумал изымать из государственных музеев? И как бороться с этой нелепостью, я просто не знаю…"

Начальник Управления сохранения и популяризации культурного наследия Министерства культуры Московской области Елена Куценко рассказала об опыте диалоге своего ведомства с РПЦ.

Справедливо поименовав московский регион особым, по причине того, что здесь на сравнительно небольшой территории сосредоточено громадное количество памятников истории и культуры, Куценко предложила присутствующим ознакомиться с практикой, сложившейся за последние 10 лет. На этот период приходится, в частности, сначала некоторое снижение активности передачи религиозным организациям объектов, а затем, с интронизацией Кирилла, резкое ее увеличение.

По мнению Куценко, диалог надо налаживать, пользуясь возможностями каждого конкретного случая. "Мы видим, что не всегда работает закон, - констатировала она, - не всегда удается использовать полномочия для контроля всех необходимых процессов. Потому что, вот вам пример отдела в нашем Министерстве культе, где работает всего несколько человек работает и где, естественно, за всем углядеть довольно сложно".

Тем не менее, министерство есть министерство. И сведения, приведенные начальником управления оказались весьма интересными. Так, "среди 6,5 тысяч объектов культурного наследия в Московской области 1700 – это объекты религиозного назначения. Около 99% из них изначально принадлежали Русской православной церкви. На сегодня в области действуют 1112 приходов, 25 монастырей и 10 подворий. Московскую епархию РПЦ возглавляет митр Ювеналий – известный миссионер, талантливый организатор и администратор, с которым можно и удобно вести диалог. Проблемы чаще всего возникают вокруг ставропигиальных монастырей, точнее вокруг музеев которые располагаются на их территориях. Чисто приходов и монастырей, имеющих храмы-памятники – около 800. Хотя, до 1991 года это была совершенно другая цифра по сравнению с нынешним положением. Но, тогда было где-то всего 140 религиозных объединений, которые действовали и располагались в памятниках архитектуры и истории. Однако, сейчас вопрос стоит о еще 47 объектах, которые вскоре также будут переданы Московской епархии Русской православной церкви.

В 2004 году, имея уже за плечами опыт вывода музеев и передачи храмов церкви, Министерство культуры пошло на заключение с церковью соглашения. Оно называется "Соглашение о сотрудничестве между Министерством культуры Московской области и московской епархией РПЦ", , и сейчас мы выходим на его новую редакцию.

В этой связи я вспоминаю слова Андрея Евгеневича Бусыгина о том, что надо работать с централизованными организациями, и это вероятно, вероятно, как раз наш случай. Так мы и пытаемся работать с 2004 года, выходя на подписание нового соглашения. Оно не такое большое и содержит позиции, где говорится о нашем взаимодействии по всему, что связано с охраной, пользованием, популяризацией, изучением, сохранением объектов культурного наследия, связанных с религиозной значимостью. Думаю, что учитывая тот положительный опыт, который у нас есть, мы сможем двигаться дальше достигая успехов в этом диалоге. И я призываю всех постараться выйти на такой документ со своими епархиями, подписывать аналогичные по смыслуь документ между музеями и монастырями, приходами и так далее.

Безусловно, что музеи, имеющие уже многолетнюю историю, остаются средством взаимодействия между светской и церковной наукой. Примером этого является взаимодействие Сергиево-Посадского музея-заповедника с Московской духовной академией и семинарией и с монастырем, Звенигородскго музея в Саввино-Сторожевским и, естественно Ново-Иеруслимского - со ставропигиальным монастырем. Мне представляет это крайне важным, потому что в этих музеях накоплен громадный потенциал, архивы и прочие сведения, которые фиксируют историю, к которой обращаются церковные власти, когда речь идет о том, что необходимо работать.

Но существуют и проблемы. Так, например, существующее в настоящее время законодательство не позволяет в полной мере музею обеспечивать контроль за теми предметами, ценностями, которые были переданы. Вероятно, вы помните, что в 90-гг передавались церкви многие предметы из Сергиево-Посадского и Звенигородкого музеев, и существовали распоряжения о том, что эти предметы должны быть исключены из учетной документации. Такое, конечно, приводило к тому, что осуществлять контроль за тем где они и как хранятся, и в каком состоянии чрезвычайно сложно. А так как новый владелец распоряжался ими по своему усмотрению, то в отношении них уже не действовали нормы музейные. Это больше всего беспокоит - возможность. повторения таких ошибок. Тем более, что на основании международных норм ЮНЕСКО предполагается прозрачность контроля и мониторинг.

…На последнем Архиерейском соборе была озвучена рекомендация всем епархиями РПЦ начать создавать церковные музеи. Надо сказать, что в Московской области это было воспринято с воодушевлением, и такая работа уже шла до решения собора. На сегодня мы фиксируем, что существует уже 17 церковных музеев. Кроме того, в храмах и приходах есть музейные стенды, идет сбор материала - особенно это касается связанного с жизнью священников, которые были репрессированы в 30 годы и позднее. На наш взгляд это очень важно, и в этой работе можно соучаствовать, помогать, консультировать – это тоже поле нашего взаимодействия. Поэтому неслучайно в рамках Соглашения у нас был создан координационный совет, который занимается только вопросами о передаче, и урегулированием спорных вопросов, которые возникают, когда переданный храм начинают реставрировать, восстанавливать или ремонтировать. Туда входят представители церкви, министерства и эксперты.

В рамках этого Соглашения мы пошли в прошлом году на создание культурно просветительского содружества "Церковь и музей" - провели круглый стол, где обсуждали проблематику нашей деятельности и решили, что в таком формате мы можем сосуществовать и вести диалог. На сегодня нами подготовлено положение об этом содружестве и в его рамках мы, в общем-то, и намерены взаимодействовать…

Ну, а что касается вопросов вывода музеев и дальнейшего их функционирования - то есть, вывода из ансамблей и храмов и т. д., то я хотела бы это прокомментировать. Потому что мне показалось, что вы были не совсем правильно информированы и в отношении Нового Иерусалима, и Сергиева Посада.. Поэтому хочу сказать, что Сергиево-Посадский музей заповедник по всем нормам, документами и прочему, в части своей коллекции выведен с территории комплекса, за стены Лавры. На его территории находится коллекция, связанная с историей Ризницы - это филиал Государственного музея, во главе которого стоит наместник монастыря и занимает должность гендиректора. Одновременно, в 2000 годах у нас выводилось еще два муниципальных музея. Это крупное собрание Дмитровского музея, который не остался на улице, так как ему переданы здания, построен выставочный зал и фондохранилище.. Совсем недавно, в 2006-07 годах,- выведен краеведческий музей из храма Михаила Архангела в Коломне, выведен в несколько разных помещений, связанных с историей развития города.

Сейчас одна из центральных проблем, это обеспечение вывода музея с территории Ново-Иерусалимского монастыря. Принят ряд документов, есть решение президента, правительственное постановление. Но музей не выводится на улицу – и это было принципиальной позицией Министерства культуры и правительства Московской области. Принципиальная позиция, которая подкреплялась ст. 11 закона Московской области, и в прошлом году правительство приняло программу строительства нового здания для музея и вывода его туда. Под строительство сегодня завершено оформление земельного участка, но то, земля в в парковой части ансамбля монастыря пока за музеем остается. Это мы пока не передали и, я надеюсь, что так оно и сохранится. А само строительство должно быть завершено к концу 2012 года, что является очень коротким сроком.

На Общественной палате поднимался вопрос о том, во что это обходится. Так, вот в отношении строительства этого здания: есть специальная программа, которая обеспечивается из бюджета Московской области, и цифра там немаленькая. Это абсолютно отдельные деньги, которых нет ни в концепции восстановления, ни в фондах – к ним они не имеют отношения. Точно я не могу сообщит, но я так скажу, что это больше 1 миллиарда рублей, и сейчас идет как раз обсуждение проектных предложений".

Ведущий попросил Елену Куценко уточнить некоторые подробности о планах Ново-Иерусалимского монастыря по созданию там музея патриарха Никона. В частности, о том, коснется ли это части экспозиционного материала Ново-Иерусалимского музея, где, естественно, много предметов, связанных с Никоном….

"Могу прокомментировать только с точки зрения идеи самого музея, которая родилась не сегодня, - заметила Куценко. - Такой музей существовал и, насколько мне известно, сам Ново-Иерусалимский музей заинтересован, чтобы эта особая часть коллекции была полно и хорошо представлена. Каким будет статус такого музея, на сегодня мы с вами не можем сказать. Вот такова, насколько известно, их концепция. С моей же точки зрения, если коллекция связана с историей конкретного монастыря, с деятельностью его основателя, то она должна и находиться непосредственно в монастыре. Но это никак не умаляет интересов музея…Точно так же, как коллекция, которая сформировалась из вкладов, например. И было бы странно, если музей удалился, и ее тоже утащил следом. Наверное, сама музейная общественность первая спохватилась, что подобного не надо выводить в новое здание и лучше оставить на своем месте".

Заместитель директора Музеев Московского Кремля Андрей Баталов в своем выступлении не стал концентрироваться на правовой стороне вопроса, предпочтя, быть может, более понятный иным, универсальный аспект. Обсуждаемая проблема с этой точки зрения ни в коем случае не выглядела менее острой, но для людей религиозным могла быть в чем-то и более убедительной, чем воззвания к совести на основании только фактов.

"Мы неминуемо вышли на тему профильных музеев, и здесь нужно понимать, что к тем ситуациям, которые мы обсуждаем, не может быть единого подхода, - начал Баталов. – Вот, к примеру, случай Александра Всеволодовича с хранилищем музея в храме, где музей не занимается непосредственно историей церкви Пророка Ильи на Воронцовом Поле. Здесь все ясно.

Разговор шел тогда достаточно жестко – я свободный человек, поэтому могу так говорить – что музей должен уйти и отдать свою коллекцию монастырю – монастырю, в котором нет ни специалистов, ни вообще ничего того, что могло бы обеспечить сохранность этих вещей. Даже в Старицком далеком монастыре, в беседе с настоятелем, я видел глубокое понимание того, что тот не может устроить у себя музей - потому что у него нет ни сотрудников, ни здания, ничего нет. Но такая правдивость, как правило, зависит от личного самосознания или, так скажем, степени внутренней образованности человека. Ведь, модель-то, которая возможна для придерживания ее многими нашими музеями – она очень простая…

Я хочу вернуть вас к воспоминаниям, теперь уже очень далеким. К первому случау выведения профильного музея. То есть, музея – если кому-то не ясно, что такое профильный, - который занимается изучением того объекта, в котором находится. Тогда это было даже не выведение, а восстановление ставропигиального Донского монастыря, что, в общем все, нормальные люди воспринимали с радостью, поскольку не предполагалось полного выведения музея. И вот там-то как раз зловещую роль и сыграли некие субъективные обстоятельства…

Даже наместник – достаточно одиозный впоследствии архимандрит Агафадор, - не хотел отъезда основной части филиала музея со своей территории. Руководство же музея тогда в каком-то приступе чудовищной "крестобоязни" и ненависти к Русской православной церкви, решило, что "нет, мы не будем с ними общаться!" И музей панически выехал, бросив часть экспозиций, которые до сих пор так и не вывозил. То есть, уже тогда системного налаживания отношений не было. Но это было очень давно – 1988 год, как вы помните. Но, вот эта наша модель, на которой настаивал одиозный о. Агафадор, была заложена уже тогда: то есть, основная масса помещений – храмы -, освобождается для функционирования монастыря, но музей, который охраняет некрополь, водит экскурсии и так далее - продолжает свою жизнь.

В случае Нового Иерусалима по-моему, абсолютно понятно, что там, в монастыре, должен остаться один из отделов музея. Выехать надо, потому что в монастыре невозможно экспонировать вещи, которые были конфискованы из усадеб. Но, в одной из гражданских построек обязан быть отдел, подчиняющийся музею, имеющий в своем оперативном управлении предметы, которые он экспонирует и, при этом, договаривающийся с обителью о режиме совместного существования. Понятно, что на территории действующего монастыря, например, нельзя ходить в шортах, хотя многие из нашего сообщества этим и возмущаются. В действующий монастярь вторгаться со своим уставом все же нельзя… Музей должен договариваться с монастырем и о режиме своей работы. Но в случаях, когда это его просто изгоняют, необходимо отстаивать право профильного музея сохранять свое присутствие. Повторяю, надо вывозить коллекции, не имеющие отношения к монастырю в отдельные строящиеся здания, но упорно охранять свои здания и свои позиции в монастыре.

Поэтому, думаю, надо добиваться от минкульта того, чтобы было создано отдельное управление, которое будет заниматься вопросами музеев заповедников, находящихся в подобных ситуациях. Кроме того, каждый раз, когда такая ситуация возникает, нам всем нужно на нее реагировать принципиально. Хотя, и понятно, что в монастыре – по крайней мере по моему убеждению – должна быть восстановлена нормальная богослужебная деятельность. Тем более, что музей – это не какое-то проклятое сообщество атеистов, как принято считать у некоторых. Кстати, это – то самое представление о музеях, которое какая-то часть власти навязывает обществу. Но такое разделение абсолютно безумно и основано на полном невежестве определенной части и чиновников, и музейщиков, и представителей религиозных организаций.

И главное - этого же не было! Помните, когда большевики только готовились уходить, собиралась огромная конференция "Церковь и музеи", на которой все те вопросы, которые нас заставляют сегодня проговаривать заново, мы уже обсуждали? Это был еще 1991 год, насколько помню. Но мы снова и снова вынуждены убеждать всех в давно очевидных вещах – в том, что без музея нормальное развитие государства и культуры невозможно, потому что музей это хранилище традиции, хранилище памяти. Поэтому, музеям нужно брать своих региональных государственных деятелей и приводить их в эти музеи, чтобы они хотя бы раз сами увидели, что это такое. Чаще всего они, кроме презентаций чего-то, и не видели музеев. Люди часто очень бывают крайне невежественными и не знают даже, зачем вообще музей. Подозревают, не создан ли он каким-то тайным орденом - вредителем России. Как-то прочитал я тут выступление, чуть ли не министра или замминистра МЭРТа, где он пишет, что "музейщики представляют собой могущественную корпорацию, которая мешает вернуть имущество Святой Руси". Кстати, это один из мифов, которые навязываются всем, чтобы оторвать музеи от общества и показать – вот они враги благополучия и противники восстановления Святой Руси, их-то и нужно немедленно поделить, обобществить и национализировать. Поэтому нужно, обязательно нужно работать с администрацией..

Далее - я глубоко уверен, что "главный враг" сохранности наследия, это не "настоятель". Главным врагом является "чиновник", который, как пес, чувствующий запах жареной колбасы, ловит возможность для своего продвижения по службе. И проявляет пагубную для нашего Отечества инициативу, в чем и заключается главная исходящая от него опасность. Мы все очень хорошо должны, наконец, понимать, от кого она исходит. Вспомните, все случаи, когда нам приходилось независимо от своего вероисповедания вставать на защиту музейных драгоценных предметов, - даже если была временной их передача – все эти случаи были инспирированы не РПЦ, а конкретными чиновниками, которые привыкли ловить рыбу в мутной воде.

Пример тому история с иконой Святой Троицы, где владыка Феогност совершенно не желал того перенесения. Инициатива шла совершенно из других источников. И так бывает чаще всего. Потому что, епархиальными архиереями, как правило, становятся все же люди, окончившие духовную академию, прослушавшие курс церковной археологии, которые, в общем-то, все прекрасно понимают. Тогда, как уровень уездных чиновников значительно,ниже.

В частности, на одном из собраний слова "...а, давайте передадим церкви ВСЕ из музеев!" принадлежали не патриарху, а высокому чиновнику, который, может быть, никогда не был в музее и не знает, что это такое. Просто, для него стало вдруг "понятным", когда он узнал, что икона висит не в храме, а в музее, что государство уже развернулось на 180 градусов. Поэтому – "Как так? Непорядок! Давайте ее обратно". Откуда ему знать, что музеи существовали и до 1917 года, что там висели иконы?

Поэтому надо объединяться для того, чтобы и просвещать чиновников, и защищать свои позиции до гроба всеми возможными средствами. Речь идет не о мизерном уровне благополучия музейных работников, а все таки об Отечестве.

А этот закон… Я уже неоднократно говорил, что его главная подлость и хитрость в том, что в нем не произносится слово реституция, а другое – то, которое подразумевает вполне нормальное большевистское слово "экспроприация". Потому что, реституция, как знаем, требует неких конкретных обоснований, состоятельность которых надо доказать. Нам же, несмотря на то, что речь идет об изъятии – "экспроприации", ориентироваться нужно на то, что по смыслу ближе к реституиции. Поэтому, для самих себя важно очень четко знать: какие части коллекции музея поступили разными путями из храмов в 20-е годы? Что поступило на других основаниях? То есть, представлять себе очень хорошо историю каждого отдельного ценного предмета, чтобы при необходимости оправдывать его существование именно в музее юридически.

Хотя, конечно же, как православный человек, я уверен, что в большинстве случаев никакого вреда не было бы, если намоленная икона будет выдаваться на временное хранение церкви – например, на год. Но только в том случае, если место, где она будет храниться, в полной мере обеспечивает безопасность для ее сохранности, а сама икона находится в хорошем, пригодном для того состоянии. Если бы были предусмотрены такие гарантии в виде общего положения, то и какие-то определенные условия для того, чтобы за такой иконой могли следить специалисты, тоже можно обеспечить".

Домашняя страница
священника Владимира Кобец