 редложив задавать вопросы и высказывать свои мнения и предложения, ведущий заметил о желательности за общими рассуждениями не уходить от конкретики. С направлением усилий по сохранению наследия у музейного сообщества все вполне определенно и целенаправленно, но важно помнить и о настоящем моменте. Как выживать сегодня, как координировать общие усилия с тем, чтобы "хотя бы, в какой-то степени минимализировать утраты"?
Слова вновь попросила сотрудница Угличского музея Светлана Кистенева.
"Мы часто слышим о правовом управлении в РПЦ, и мне кажется, что нужно что то вроде такого правового управления и при нашем сообществе. Потому что, например, мы понимаем нашу ответственность - в пределах нашего города. Мы знаем, что мы должны опираться на закон. С одной стороны мы здесь услышали такое выражение, как "штучное" рассмотрение вопросов. Но если мы будем решать проблемы каждый по отдельности - штучно, то нас штучно и подавят, что совершенно определенно. Поэтому я хочу сказать, первое – я передала сегодня документ, по которому ушел наш собор. но кому – мы пока так и не поняли. Сейчас закопченное помещение, которое уже никак не соответствует тому светлому образу нашего экспоната, превратилось в большую торговую лавку, заставленную прилавками, книгами, иконами и так далее. Но в первую очередь, конечно, там свечи которые постоянно горят, как вечный огонь. Мы не можем пока даже выяснить, насколько легитимен этот документ, насколько его можно использовать как аргумент или свидетельство. Потому что, когда я приношу его в прокуратуру, то никто не желает с этим связываться …
Я никогда не была коммунистом или атеистом, чем не горжусь. Но когда у нас человек, который отвечает за музейные дела - бывший коммунист и атеист и кто угодно, - теперь приходит и нам радостно сообщает, что вот "они-то религиозные - правы, а вы" – нет, то понятно, что она теперь "прозрела" так же, как если поменяется ветер еще сколько угодно раз "прозреет".
Я понимаю, что в такой ситуации, как наша, диалога никогда не получится, потому что это разговор слепого с глухим. На нашем уровне во всяком случае. Но страдают экспонаты. Поэтому первая и главная забота, это правовая база, на которую мы могли бы опереться. это какой-то телефон, по которому мы могли бы позвонить и спросить – насколько легитимно то, что происходит? Почему документ, который подписан полтора года назад не имел никакого продолжения в плане гарантий контроля за процессом?
Вы понимаете, что сейчас наши музеи – и это касается всех, кто здесь присутствует – проверяются. Нас проверяют жестко. Но получается странная ситуация, при которой с одной стороны государство нас жестко проверяет, а с другой – часть музея, это открытый огонь в экспозиции, это иконы, которые стоят на основном хранении в иконостасе – и этого не видят! То есть, в фондах проверяют все до гвоздя, до условий режима до того сего, а здесь нет. Это почему то как "так и надо"…
Пока у нас в переданном якобы соборе иконостас не передан. И мы остались заложниками ситуации. Потому что сейчас все расоды по собору – огромные расходы, - несет музей. Церковь не вносит ни копейки, а любая попытка регламентировать хоть что-то – хотя бы те же свечи, вызывает высокомерную реакцию: "а что вы здесь делаете вообще? Собор же наш!"
Поэтому мое первое и главное предложение, это о необходимости создания правового комитета, где не на частных случаях, а на конкретных законных основаниях мы сможем спросить с кого-то – вот это работает? Не работает – до свидания…"
Лев Лифшиц попросил Кистеневу уточнить, передан ли церкви иконостас, и услышав, но иконы остаются за музеем, поинтересовался почему, в таком случае, музей не закрывает объект для доступа. В частности, на основании того, что там хранятся музейные ценности, что было бы совершенно законно. "То есть, вы должны бы взять на себя ответственность за конфликт, - продолжил он, - на что имеете полное право. Но такую ответственность, как правило, никто на себя не хочет брать".
"Два года назад я лично взяла на себя ответственность за справедливый конфликт, - отвечала Светлана Кистенева. - Написала письмо и его передала. Но через некоторое время распространи слух, что собор отбирают едва ли не по моей вине, потому что это я это спровоцировала. Коллектив перестал со мной разговаривать. Две недели я ходила и не могла понять, почему от меня шарахаются люди, почему шепчутся за спиной. …После чего, сегодня я уже конечно не хочу брать на себя в одиночку такой ответственности, потому что поддержки нет и я только теряю старых друзей".
"Вопрос, по моему, обозначен очень верно, - заметил Лифшиц. - Надо сказать, что нам самим, как видим, часто не хватает мужества … и то, что в коллективе моментально возникает разнобой и разночтения всевозможных версий, это тоже надо признать, как факт".
"К сожалению!, - продолжала сотрудника Угличского музея. - Когда я однажды конкретно спросила у руководства о разрешении использовать любые документы из музейного архива в этом направлении – "вот, даете вы мне такое разрешение?", мне сказали – "да, бери конечно!". После чего руководитель устранился и "дружно молчал". К сожалению, руководитель нигде ничего не скажет. Даже, когда представители церкви и сидят в городской администрации, где диктуют какие деньги из городского бюджета надо вложить туда или туда, наш руководитель голоса не подал. Она только просила церковь, чтобы в соборе не велись службы хотя бы часто, но ей сказали, что храм "как сердце должен функционировать всегда", и все.
Лифшиц сообщил, что музейное сообщество сумеет организовать официальный выезд по этому прецеденту в Угличский музей. "Это все же Углич, а не проходной двор, - продолжил искусствовед. - Пример вопиющий и, вместе с тем, типовой и должен быть рассмотрен, как показательный случай. Понятно, что все подобные случаи сразу проконтролировать невозможно, но начнем с Углича, где будем добиваться выяснения всех обстоятельств".
С репликой выступил директор Кирилло-Белозерского историко-архитектурного и художественного музея-заповедника Михаил Шаромазов.
"…В первой части семинара сказали, что не будем стремиться обсуждать закон, но все дальнейшее показало, что мы все равно так или иначе к нему возвращались и возвращаемся. Думаю, что нам нужно сначала ответить самим себе в том, как мы будем как музейное сообщество себя вести дальше. И как вели себя до того.
Действительно, объекты по одному уходили из музейного управления. Мы поодиночке лили слезы и на этом все заканчивалось. У нас так и не создано профессиональной ассоциации, которая объединила бы нас хотя бы на уровне Союза музеев - в вопросе культурного наследия те музеи, которые находятся в монастырях. Но, безусловно, это необходимо. Причем, по видимому, здесь важно будет объединить молодые силы, которые не помечены опытом советской эпохи. Для того, чтобы не было идеологического фактора, чтобы не надо было оглядываться на надписи и говорить, что вот того не было или этого не было. Причем, здесь вовсе не потребуется, по-моему, идти ни на какой конфликт. Но для этого надо, прежде всего, самим объединиться.
С одной стороны, есть Всеволод Чаплин и его некоторые высказывания, мягко говоря весьма неадекватные. Но, с другой стороны, в церкви есть силы, с которыми можно говорить. Здесь я должен сказать о нашем опыте. У нас на протяжении последних 10 лет нет открытого конфликта. Мы обсуждаем все вопросы и с архиереем, и с наместником монастыря, с приходскими священниками. То есть, мы обсуждаем все вопросы, которые возникают у них или у нас, но вместе.
Недавно я сказал наместнику, что все его действия на территории Ивановского монастыря – явное нарушение закона №73, после чего он все решения, которые принял по этой территории отменил. То есть, можно обсуждать и можно находить выход из сложных проблем.
Но вот о Ферапонтове монастыре - ведь, проблема Ферапонтова никогда не была проблемой, которая создавалась бы самой епархией или приходским священником. Она всегда исодила от так называемых "околоцерковных кругов". И принятие закона в том виде, в котором он даже сейчас, это будет как раз самое страшное – последуют кликушеские выступления и кликушеские требования. Вы знаете, что у нас ест сайт в интернете. Так вот, там один священник уже сообщил, что создал "фонд содействия открытию Ферапонтова монастыря". Вот, что страшно – а не общение с реальным держателем власти в церковной епархии. С официальной церковью наладить отношения гораздо легче, чем угодить этим околоцерковным кругам. А противостоять их немереной активности мы сумеем лишь объединившись – без объединения мы ничего не сможем".
Реплика заместителя директора по научной работе Государственного музея истории Санкт-Петербурга Юлии Демиденко началась с поддержки ею инициативы по созданию коллегиального органа профессионалов, ориентированного на защиту национального наследия. Представительница Санкт-Петербурга предложила, к тому же, вполне оправданную модель: "По-моему, если говорить об ассоциации, то было бы лучше создавать ее в рамках национального ИКОМа, а в дальнейшем инициировать, чтобы такой комитет существовал и в рамках всего ИКОМ".
"Однако, я хотела бы рассказать о другом – сказала, в частности, замдиректора ГМИ, - о том, о чем вы, может быть, не знаете. Музей Петропавловская крепость входит в состав нашего музея - Государственного музея истории СПб. Памятник это федеральный, однако существует, содержится он на свои средства , получаемые от экскурсий.
В 2003 году в соборе проводилось 13 служб в год. На сегодня там проводятся все воскресные богослужения, праздничные, отмечаются молебнами тезоименитства. Плюс целый ряд служб, которые проводятся по инициативе монархических и не очень монархических организаций. То есть, практически ежедневно с небольшими передышками.
В 2004 мы инициировали с РПЦ вопрос о заключении соглашения, где за основу был взят договор соборов Московского Кремля. Но. Что же происходило дальше? Мы составили внятный договор, в котором были прописаны обязательства сторон, отдельно - обязательства по вопросам обеспечения сохранности - по крайней мере, на время богослужения и подготовки к нему. Подписание такого договора происходит у нас каждые два года, потому что РПЦ регулярно инициирует расширение количества служб. Но все наши требования, предусматривающие хотя бы какие-то минимальные обязательства церкви, они вычеркивают. Мы обращаемся в вышестоящий орган – Комитет по культуры, и нам каждый раз говорят: "ну надо уступить – это же церковь!". Я могу даже назвать этих людей: в последний раз это было, когда председателем комитета был нынешний директор Исаакиевского собора Николай Витальевич Буров, а заместителем его – Василия Юрьевич Панкратов, нынешний директор Гатчинского музея заповедника. Так наш музей уступал, уступал, уступал, и мы пришли к почти ежедневным богослужениям.
А полторы недели назад представители Санкт-Петербургской епархии официально известили нас о том, что наш бывший гарант – то есть, премьер Путин, официально передает Петропавловский собор Русской православно церкви.
К сведению, могу напомнить, что в 1860х годов собор не принадлежал церкви и не относился даже к синодальному управлению, а принадлежал к Министерству императорского двора. Впрочем, речь идет не только о соборе, но и о всем комплексе, включающем Великокняжескую усыпальницу – так называемый "церковный дом". Кроме того, и другие два собора были построены на императорские деньги на участках, выкупленных императорской семьей.
Напомню, что на экскурсиях в этот собор музей делает выручку, на которую содержит еще 8 убыточных, требующих вложений объектов истории и культуры, так как средств от государства не получает.
По-моему, эта ситуация, которая создалась вообще вне правового поля. Хотя, речь идет не о музее где-то в "Тмутаракани", а о Северной столице Государства Российского… Как ее разрешить мне неизвестно – разве, что приковывать себя к алтарю? В этих случаях все решается без нас, за нас и помимо нас. Ну, а несогласие директора … директор на бюджетной ставке – ну одного снимут за неповиновение, поставят другого".
Ведущий научный сотрудник Государственного музея истории религии (СПб), кандидат философских наук Елена Денисова тоже говорила о проблемах произвольного передачи ценностей религиозным организациям. Музей истории религии до настоящего времени отделывался. в основном, лишь нервотрепками – по словам Денисовой, "нас спасло то, что мы унесли ноги из Казанского собора – сейчас он кафедральный". Однако, вполне успешное существования музея в новом здании с 2001 года, судя по всему, тоже находится теперь под угрозой. "В настоящий момент у нас уже идет вал писем - от буддистов, от православных, от мусульман с требованиями выдать то одно, то другое. Поэтому, несмотря на наши диалоги со всеми религиозными организациями, несмотря на круглые столы, отделы по связям и тому подобное, закон, о котором сегодня говорилось, явный признак того, что его инициаторы все хотят изъять. Поэтому нам всем надо срочно объединяться". Последнее требование, о котором сообщила сотрудница музея, касается иконы Ченстоховской богоматери, которую требует отдать ей Санкт-Петербургская епархия РПЦ. Передача по словам Денисовой представляется сложной, так как знаменитая икона является не только драгоценным национальным памятником, но и обладает богатым серебряным окладом.
Завершался круглый стол подведением его итогов. Директор Центрального музея древнерусской культуры и искусства им. Андрея Рублева Геннадий Попов с сожалением напомнил о такой традиционной особенности, когда "все у нас непременно связано с мечтаниями о мудром справедливом государе, который наведет порядок". Однако, положение в настоящее время таково, что "спасение утопающих только в их собственных руках, потому что нарушений масса. И я не верю, что чиновников можно "образовать" – их можно только "укротить". То есть, заставить уважать закон и ему следовать. Я вовсе не исключаю, между прочим, что на самом деле все идет, к Конституционному суду".
Заведующий отделом древнерусского искусства Государственного института искусствознания Лев Лифшиц сообщил присутствующим о перспективе срочного создания межмузейной комиссии, процедура которой будет обсуждена на Президиуме научно-методического совета с представлением министру и соответствующим начальникам управления. Предложение о создании информационно-аналитического центра и организации оперативного мониторинга происходящего с памятниками истории и культуры, предназначенных для систематизирования проблем было поддержано присутствующими представителями музеев. Участники семинара одобрили идею об организации серии выставок, посвященных состоянию культурного наследия и вопросу о его спасении. Проект концепции отношения музейного сообщества к разным аспектам проблемы, обострившейся в процессе клерикального наступления на общенациональное наследие народов России полученный участникам семинара для обсуждения в своих коллективах, в общих чертах был одобрен.
|
