ы приехали уже в скит после вечери, и, чтобы не тревожить братии, прошли мимо пустыни в отдельную келию бывшего строителя, который начал дело обновления и потом уединился на том месте, где стояла хижина преподобного за мельницею. Туда перенес он и прежнюю деревянную церковь Предтечи, со всеми её древними иконами, снятую им с холма, и, соорудив себе келию в саду близ кладезя преподобного, подвизается там по мере сил: его рукоделие — иконопись. Я видел его лет за двадцать пред сим в северной столице, когда ещё в полной силе возраста приезжал он ходатайствовать о самобытности своей пустыни; как изумился я, когда теперь мне отпер двери уединенной церкви согбенный годами и совсем иссохший старец, в одежде схимнической, ибо он уже давно облекся в сей великий образ, приняв имя блаженного основателя пустыни. Истинно слово псаломское: "Человек, яко трава дние его, яко цвет сельный, тако оцветет!" (Пс. 102, 15). Тот же человек встречал меня, и он уже казался мне другим; действительно, протекло столько времени, что и по внешности и по внутренности мог он измениться. Меня не узнал он и, вероятно, не помнил, да и могло ли придти ему на мысль, что мы встретимся в сей дикой пустыне?

Я просил показать мне церковь и древнюю святыню, сколько её уцелело. Замечательна икона преподобного, перенесённая из кладбищенской церкви святого Ефрема Сирина, с обличительною выпискою из творений сего отца против нерадивых иноков, которая начертана на хартии в его руке. Самая церковь несовременна св. Нилу, потому что была перестроена в 1660 году, при Царе Алексие Михайловиче; но грустно было думать, что она сдвинута с места, избранного самим преподобным! Мне желательно было отслушать молебен над его ракою в новом храме; по звуку колокола собралась братия. Церковь каменная, весьма обыкновенного зодчества; в левом её приделе, во имя св. Николая, временно поставлена гробовая рака, которая будет перенесена на самое место могилы преподобного Нила, внутри главного собора Успения, когда он приведётся к окончанию. С благоговейною любовию приложился я к надгробному лику великого труженика и паломника, обошедшего Восток и оставившего нам чистое зерцало подвижнической жизни в скитском своём уставе. Чудесное предание сохраняется в обители о священном лике, написанном на гробовой доске; преподобный изображён в одежде схимнической, в благолепном покое посмертного созерцания, начатого им еще на земле.

Некто богатый человек Московского государства захвачен был турками и многие годы оставался у них в плену; сильно скорбел он о своем семействе и призывал к себе на помощь угодников Божиих. Однажды ночью является ему в тонком сне святолепный старец и велит написать образ преподобного Нила, обещая возвращение на родину. Воспрянул человек от сна и только что хотел, поклонившись, спросить: как может это исполнить? — но уже явившийся, как молния, скрылся от его взоров, ослепленных ярким светом. Пленник начал размышлять сам с собою: кто это преподобный Нил, о котором впервые слышал, и где обретается? Он стал призывать его на помощь, хотя и не ведал, из каких пределов и как написать его лик? а между тем горько плакал и помышлял о избавлении от плена. И вот опять, в другую ночь, является ему тот же старец и говорит: "В пределах Белозерских Нил, за двенадцать поприщ от Кириллова монастыря". Вскочив с постели, пленник яснее хотел разглядеть лице явившегося и подробнее его расспросить, но опять столь же быстро исчез старец, оставив за собою струю света и благоухания. Тогда уверовал человек, что действительно послал Господь к нему своего угодника, и молил святого Нила, дабы явил ему яснее лик свой; и в третью ночь является ему преподобный, оставляет у его возглавия начертание своего лика и говорит ему утешительное слово: "Человек Божий, возьми лист сей и иди в Русскую землю".

Едва опомнился утешенный узник, и действительно обрёл у своего изголовья начертание лика преподобного; в сердце его возникла надежда на скорое избавление. Уже он начинал помышлять о бегстве, и со слезами молил Господа и Его угодника указать ему путь, чтобы избавиться от руки неверных. Опять был к нему голос: "Иди ночью в степь и увидишь пред собою агарян". Пленник, укрепляемый верою, дерзновенно ночью пустился в неизмеримую неведомую степь, взяв с собою немного хлеба, и дальняя звезда его руководила, по обещанию Нила, доколе не воссияла денница. Тогда услышал за собою топот коней и крики варваров, ищущих своей добычи; в ужасе пал он на землю, моля Господа о своем сохранении, и внял его молитве Господь, осенив его невидимою силою от их взоров, так что они с воплем пронеслись мимо.

Со слезами благодарности поднялся от земли спасенный и, озираясь вокруг себя, продолжал путь, не видя более врагов. День и ночь странствовал он в безприютной степи, и вот подходит к реке глубокой и быстрой, хотя и не широкой, а перевозчика нет, и течение её чрез всю степь. Варвары знали, что нельзя миновать реки, и гнались до её берега с твердою уверенностию, что поймают своего беглеца. Увидев его издали, устремились на него с дикими воплями и обнаженными мечами; он же, не видя себе ниоткуда спасения, оградился знамением крестным и бросился в реку: быстро понесла его вода вниз по течению, и напрасно стреляли в него с берега агаряне, ибо его охраняла благодать Божия. Быстрее их коней мчала его река; они возвратились, почитая его уже утопшим, но река плеском волны выбросила человека на противоположный отлогий берег, и оттоле безпрепятственно шёл он чрез степь, питаясь былием травным и непрестанно призывая в молитвах Господа и Его угодника Нила.

Река сия, вероятно, была Донец, которая в то время служила границею от крымской орды; освобождённый пленник благополучно достиг городов русских, где был с любовию встречаем властями и на подводах доставлен в Москву. Но прежде нежели взошел в дом отеческий, отыскал иконописца и велел изобразить ему лик преподобного с листа, ему данного, в меру гробовой доски; тогда только переступил родной порог; потом созвал священников и убогих и, угостив их трапезою, снабдил обильною милостынею, рассказывая всем, как избавил его Господь от плена. Когда же написан был образ преподобного, сделал большое торжество в честь святого Нила, и с верным служителем послал честную икону в скит его, в пределы Белозерские, снабдив его многими дарами и церковною утварью. Икона сия и доселе лежит на раке, и, молитвами преподобного Нила, истекают от неё исцеления.

Недавнее событие, совершившееся в Ниловой пустыне, свидетельствует, что и доселе не престает преподобный изливать милости свои на любимую им обитель. В прошлом году оказалась при строении новой церкви трещина в сводах главного купола, и предпринято было разобрать основные столбы внутри храма; но как только коснулись средней большой арки, высотою в четыре сажени, она вдруг обвалилась. Из трёх каменщиков двое успели схватиться за железные связи и висели на них, доколе не были сняты другими рабочими; а третий, 16-летний юноша, упал с высоты арки вместе с обвалившимися кирпичами и был ими засыпан над тем местом, где находилась прежде могила преподобного. На шум его падения и на крик висевших на связях сбежалась вся братия; рабочие кричали, что одного человека задавило, как вдруг из-под груды кирпичей послышался стенящий голос, который просил о скорейшей помощи. Все бросились разбирать камни, чтобы достать из-под их груды несчастного, хотя и не надеялись обрести его в живых, но к общему всех изумлению нашли его почти невредимым; на нём была только изорвана рубашка и виден на лице его рубец. Все с радостию прославили Бога; а молодой каменщик, встав из-под груды камней, перекрестился, начал со слезами молиться и пошёл в своё жилище отдохнуть; на другой же день продолжал работу вместе с товарищами.

Поздно вечером мы возвратились в Кириллов, и там уже меня ожидал посланный от доброй игуменьи Маврикии, с её гостинцами, рукоделием Горицким и припасами на дорогу, потому что она, как заботливая мать, попеклась и о том, чтобы путнику было чем прокормить себя в пустынной дороге. На следующее утро другой посланный явился с новыми поминками; меня весьма тронуло такое внимание добродетельной старицы к чуждому ей пришельцу за то лишь, что посетил на несколько часов её пустынную обитель: таково бывает любящее сердце, отрешённое от земного, но тем паче проникнутое любовию к ближнему.

Признаюсь, когда в сенях гостеприимных келий настоятельских смотрел я на изображение пяти обителей, составляющих духовное пятиградие пределов Белозерских, вокруг главного монастыря Кириллова: Ферапонтов, Горицы, Нилов скит, другой Кириллов Новоозерский и Филиппо-Ирапский, — весьма сожалел я, что не мог посетить двух последних. Мне особенно было грустно, что по необходимости лишался я утешения видеть пустынную обитель Новоозерскую, куда уже давно меня звал радушный настоятель. Добрый инок, отец Ф., старался заменить своей обители знаменитого её старца, архимандрита Феофана, которому она обязана своим благосостоянием, ибо он её вызвал из долгого запустения. Любопытна для меня была бы и самая обитель на малом острове посреди Ново-озера, сооруженная вся на сваях, как бы один из Венецианских монастырей, так что местами и самая ограда обмывается волнами изнутри и снаружи; все её башни господствуют над водною стихиею смирившегося озера. Но время и дорога не позволяли пуститься в дальнейшее странствие: как ни мало кажется пространство 70 верст, но надобно было испытать весеннюю дорогу от Ярославля до Вологды и до Кириллова, на расстоянии 300 верст, чтобы узнать, чего стоит каждая верста, по непроходимым колеям и мостовинам. Большой Кириллов монастырь был главною целию моего пути, и я достиг желаемого, хотя не без больших трудов; отселе помышлял уже о возвращении и потому дорожил каждым днём. Но обитель заточённого Патриарха Никона, Ферапонтовская, лежала за несколько верст в сторону от большой дороги, и я решился посетить её, чтобы довершить, по крайней мене, ближайший обзор монастырей, окружающих Кириллов, и не оставить в забвении память великого мужа Церкви, с которым давно уже меня сроднил Новый его Иерусалим.