III
 1425 году великий московский князь Василий Дмитриевич, сын Донского, скончался; великокняжеский стол перешел его десятилетнему сыну Василию Васильевичу. Малолетний князь в лице своего родного дяди Юрия Дмитриевича, князя Галицкого, и его сына нашел сильных соперников. В Русской земле открылась междоусобная брань, продолжавшаяся подряд несколько десятков лет с небольшими перерывами (1425 - 1453 гг.). Сначала Василий Васильевич за свое отцовское наследие боролся со своим дядею, а потом, после его смерти (1434 г.), с его непокорным сыном Дмитрием Шемякою. Кириллова обитель в этой распре немаловажную оказала услугу Русскому государству. Игумен Христофор, управлявший обителью после преемника чудотворцева Иннокентия, тогда многих пленных выкупил и посадил на своих местах. Князь Юрий два раза посылал с настоятельною просьбою, чтобы он пришел к нему для духовной беседы, но строгий подвижник каждый раз отказывался выходить из обители. Подивился такой крепости князь и всех пленных, сколько их было, отпустил на свободу, а в монастырь дал большую милостыню. В 1446 году великий князь Василий Васильевич, благополучно возвратившись из татарского плена, поехал на богомолье к Троице в Сергиеву Лавру. Дмитрий Шемяка, унаследовавший от своего отца желание занять московский стол, следил за всеми действиями великого князя. Василий Васильевич был вероломно схвачен у Троицы, привезен в Москву, которую уже Шемяка занял своими полками, и здесь 16 февраля ослеплен. Шемяка стал великим князем, а законного государя вместе с его женою сослал в заключение в город Углич. Сюда же скоро были привезены и дети великого князя, обманом взятые из Мурома, где они, спасаясь, засели и укрепились с князьями Ряполовскими. Но положение Шемяки было непрочно: все законным государем считали Василия Васильевича. Неудовольствие усилилось, когда Шемяка коварно схватил детей князя. Чтобы прекратить волнение, Шемяка решился дать свободу своему узнику. В сопровождении епископов, игуменов и пресвитеров он поехал в Углич, освободил в 1447 году великого князя и, дав в удел ему Вологду, заставил присягнуть не искать под Шемякою великого княжения. Василий Васильевич дал в неволе клятвенные грамоты и после пира, который устроил ему Шемяка, отправился в Вологду. Но недолго и здесь он жил. Со многих концов Руси уже поднимались на освобождение законного московского государя. Василий Васильевич отправился из Вологды на Белоозеро для богомолья в Ферапонтов и Кириллов монастыри, желая находящуюся там братию накормить и дать милостыню. радостью встретил его кирилловский игумен Трифон и его братия. Невольная клятва стесняла совесть князя и народную, чтобы встать за освобождение Москвы. Игумен Трифон торжественно разрешил князя от клятвы, успокоил его совесть, взяв грех на себя и свою братию. В короткое время обитель наполнилась множеством людей, пришедших из разных городов служить великому князю. Василий Васильевич, снесшись с тверским князем Борисом, отправился с ополчениями в Тверь и с помощью его и князя Михаила Андреевича Верейского занял свой великокняжеский стол.
Вскоре после посещения Кирилло-Белозерского монастыря Василием Темным игумен Трифон умер52; его место заступил по благословенной грамоте 1448 года архиепископа ростовского Ефрема постриженник и игумен Спасо-Каменного монастыря Кассиан, свидетель житию Кирилла чудотворца. Этому игумену Кирилло-Белозерской обители пришлось участвовать в событии, имеющем важной значение для русской церкви. Вместо скончавшегося митрополита Фотия (1431 г.) на соборе, где присутствовало вместе с епископами множество архимандритов, игуменов и прочего духовенства, в 1448 году был избран в митрополиты московские и всея Руси рязанский епископ Иона помимо Константинопольского патриарха, до сего времени ставившего в Русскую землю митрополитов. Чтобы прийти по этому случаю в соглашение с патриархом, великий князь Василий Васильевич и митрополит Иона к цареградскому патриарху Геннадию дважды посылали "о церковном исправлении" Кирилло-Белозерского игумена Кассиана. Посольство достигло цели: московским митрополитам было предоставлено право не ходить в Константинополь для поставления, а становиться дома своими епископами, и русская митрополия с того времени стала считаться первою митрополиею в восточной церкви, а московский митрополит занял место по иерусалимском патриархе53. Таким успехом доволен был князь, почтил игумена Кассиана и дал довольные требования монастырю. Впоследствии, в 1458 году, тот же игумен с Троицким игуменом Вассианом ходили в Литву с грамотами митрополита Ионы, увещавшего не принимать поставленного в Риме митрополитом Киевским Григория. Но это посольство не имело успеха; юго-западная половина русской митрополии окончательно отделилась от северо-восточной. Игумен Кассиан, пожив много лет в Кириллове, удалился на покой на место своего пострижения в Каменный монастырь и там скончался.
Ко времени игуменства Кассиана (1448 - 1469 гг.) относится составление жития преп. Кирилла и канона ему.
Как только кончились земские смуты и были улажены церковные дела, великий князь Василий Васильевич и митрополит Феодосий, заступивший место святителя Ионы и остававшийся на нем (1461 - 1464 гг.), повелели иеромонаху Святые горы Пахомию Логофету, пришедшему в московские страны из Сербской земли, чтобы шел в обитель преп. Кирилла и там своими ушами слышал бывающие чудеса и сказания самовидцев о жизни богоносного отца. В монастыре Пахомий видел настоятеля обители именем Кассиан, мужа достойно игуменствовавшего много лет и состарившегося в трудах постнических. "Он еще более, - пишет Пахомий, - начал мне говорить, чтобы я написал нечто о святом, ибо имел великую веру к блаженному Кириллу и был самовидцем блаженного и истинным сказателем многих его чудес. Нашел я там и многих других учеников его, которые много лет жили со святым и во всем ревновали своему учителю. Я вопросил их о святом, и они начали беседовать со мною о житии святого и чудесах, бывающих от него. Особенно же я слышал о житии его от самовидца достовернейшего от самого ученика его Мартиниана, бывшего игуменом Сергиевой обители, который с малого возраста жил со святым Кириллом и знал о нем истинно. Он сказал мне о святом все по порядку, и я, слушая, удивлялся и сильнее огня воспалялся желанием и любовию ко святому". На основании собранных сведений о преподобном серб Пахомий составил житие святого отца, заключающее в себе сказания о самом преподобном и о его чудесах и сведения о первых четырех игуменах, и затем им же, Пахомием, был составлен и канон белозерскому чудотворцу.
Белозерский край, а вместе с ним и Кириллов монастырь принадлежали к Ростовской епархии. В церковных делах Белозерская обитель со времени ее основания до половины XVII века (1397 - 1657 гг.) была в ведении ростовских архиепископов. Они разрешали строить церкви и освещать их, назначали игуменов, ставили священников и дьяконов, наблюдали за ставленными грамотами. Монастырь владел обширными селами; для крестьян, живущих на монастырских землях, нужны были церковнослужители. В древнее время духовенство в пользу епархиальных архиереев несло многие подати и повинности: рождественскую дань, десятинные пошлины, недельщичьи, давало явлечные куницы за грамоты, притом было подсудно десятинникам епископским и тянуло к поповским старостам. Ростовские владыки старались облегчить эту тяжесть духовенства, служившего при церквах сел, принадлежащих монастырю. Об освобождении от пошлин были даны грамоты архиепископами Феодосием (до 1461 г.), Вассианом (1776 г.), Тихоном (1493 г.), Иоанном (1520 г.). Последний велел ведаться священникам по судным делам у кирилловского игумена. Возлагались, впрочем, иногда на монастырь и некоторые обязанности по епископским делам. Так, в 1542 году ростовский владыка Досифей дал грамоту игумену Афанасию, в которой распорядился, чтобы казначей собирал подать с венчания браков и потом уже, собравши, отдавал эти деньги архиепископскому знаменщику, жившему в Белозерске, от которого о том имели отписи. Владенья Кириллова монастыря широко были раскинуты; они простирались до пределов других епархий. Сохранились льготные грамоты для монастырских церквей и духовенства от Вологодских епископов, например, Киприана (1547 г.), Новгородского архиепископа Александра (1583 г.) и митрополитов, например, Афанасия (1554 г.)54, Макария, Дионисия.
Как удельные, так и великие князья имели великую веру к преп. Кириллу и большую любовь к его обители и постоянно пеклись о ее благоустройстве и благосостоянии, помня завещания преподобного. Владение вотчинами, чему начало было положено преп. Кириллом, в XV веке сильно расширилось: обитель не только обладала землями, расположенными в Белозерском крае, но и в Вологодском уезде, Ростовском, Владимирском, Костромском, Московском, в области Пскова и Новгорода, в Тверском княжестве и Двинской земле. Для продовольствия иноков рыбою обитель имела на Белоозере, на реке Шексне и в других местах язы или пользовалась правом ловить беспошлинно в княжеских язах и, кроме того, ей иногда (например, по жалованной грамоте Михаила Андреевича выдавали рыбу из Островского яза55) посылали рыбу на праздник Успения и день памяти преп. Кирилла. Вместе с владением вотчинами соединялось заведование живущими на них крестьянами. От князей вотчинников монастырь получал льготные грамоты для поселения крестьян на его землях (1451 г. князя Михаила Андреевича и 1471 г.), право суда над крестьянами; князьями монастырские крестьяне освобождались от пошлин, особыми грамотами упорядочивалась жизнь их. Монастырь для сношения со своими вотчинами и перевоза товаров нуждался в путях сообщения. В прежнее время везде были по ним заставы, свободный проезд не был всем доступен. Сохранилось немало грамот, освобождающих монастырь от пошлин по дорогам и рекам (например, по Вологде и Двине) и запрещающих в монастырских землях беспошлинно ездить посторонним лицам.
Можайский удел после смерти Андрея Дмитриевича (1432 г.) распался на два: собственно Можайский, доставшийся старшему его сыну Ивану, и Верейский с большею частию белозерских волостей, перешедший к младшему сыну Михаилу. Сын следовал в любви к Белозерской обители своему отцу. Случилось жене его Елене заболеть ногами. Благочестивый князь задумал идти в свою отчину Белоозеро и там помолиться Пречистой Богородице и чудотворному гробу преп. Кирилла, ожидая облегчения в болезни его супруги от милости Божией. Когда они были на пути, один старец монастырский, впав в небольшую дремоту, увидал, что открылся гроб чудотворца, оттуда вышел сам блаженный и, сев на гробу, сказал: "Гости важные хотят придти в нам, они в великой скорби, нужно нам помолиться о них, чтобы избавил их Господь, потому что они наши кормильцы". Сказал так преподобный, посидел немного на гробу, опять возлег в своем гробу, а гроб сам по себе закрылся. Старец о своем видении сообщил своему духовному брату. Прошло дней пять, прибыли в монастырь княгиня Елена, а за нею и сам князь. Когда пред чудотворцевым гробом привели человека, жившего близ монастыря, сильно беснующегося и потому по рукам и ногам связанного, и поставили пред гробом, всех страх объял от неистовств и криков его. Но Божиею милостию пред гробом преподобного бесноватый стал утихать и совершенно вскоре утих. Тут же и благоверная княгиня по молитве получила себе облегчение. Князь же, увидев, что княгиня стала здорова, прославил Бога и его угодника и, уходя из монастыря, "довольно братию учредил и милостыню многую дал". Спустя немного времени впал в болезнь и сам князь. Имея веру к Пречистой Богородице и преп. Кириллу, он послал в монастырь, чтобы молились о его исцелении. Игумен с братиею сколько могли молитствовали и отправили к князю святую воду. С верою принял ее князь, помазался ею и стал здрав. Было еще: княгиня мучилась преждевременными родами, дитя до рождения, в утробе стало мертво. Князь смотрел на мучившуюся супругу и отчаялся уже видеть ее живою, но вот он вспомнил, что осталось у него присланной из обители преп. Кирилла воды. Взял ее и с верою помазал чрево княгини. Княгиня встала от болезни, думала умирать, а сделалась жива. Радовался князь такой милости Божией и с тех пор возымел веоикую веру к Пречистой Богородице и ее угоднику. Много он дал обители преподобного сел и озер и не только тогда, но всегда давал многие имения, уподобляясь во всем отцу своему благородному князю Андрею Дмитриевичу.
Видя постоянно милостивое отношение к себе Михаила Андреевича, иноки Кирилло-Белозерского монастыря в 1479 году56 задумали выйти из-под власти ростовского архиепископа Вассиана и поступить в непосредственное заведование своего удельного князя. Князь Михаил просил о том митрополита Геронтия. Митрополит исполнил желание иноков и дал князю грамоту на монастырь. Архиепископ Вассиан тогда обратился к государю Иоанну Васильевичу, жалуясь, что митрополит поступил вопреки правил и что не принимает от него никаких просьб. Митрополит Геронтий не послушался и великого князя. Тогда Иоанн Васильевич велел созвать в Москве собор для обсуждения распри и грамоту митрополичью отобрал у князя Михаила Андреевича. Открылись продолжительные разыскания, митрополит, убоявшись соборного осуждения, просил государя примирить его с архиепископом Вассианом. Мир состоялся, грамота митрополичья была разорвана, и Кирилло-Белозерский монастырь приказано было ведать по старине ростовским архиепископам. Это, замечает летописец, новопоставленный игумен Нифонт (1476 - 1482 гг.) и новоначальные старцы возгордились славою и богатством обители; а старые старцы, постриженники того монастыря, все со слезами молились Богу, чтобы он укротил брань и оставил их жить в повиновении епископу ростовскому, как жил преп. Кирилл.
Михаил Андреевич был последним удельным князем, в области которого находился Кирилло-Белозерский монастырь. XVI век - время падения уделов и объединения русского народа: тогда вся почти северо-восточная часть Руси подпала под высокую руку великого князя, ставшего самодержцем всея Руси. Еще при своей жизни князь Михаил Андреевич добровольно вступил с великим князем Иоанном Васильевичем в договор (1482 - 83 г.), по которому все владения переходили к великому государю. При этом великий князь обещался: "С тое с Бела-озера душу Михайлову поминати". Поэтому, когда князь Михаил Андреевич скончался (в 1486 г.), ничего уже не мог оставить своим детям в наследие из своих вотчин, но только просил в духовном завещании: "Да чтобы господин мой князь великий пожаловал: после моего живота судов моих не посудил... и что мои люди, кого буду чем пожаловал жалованьем и деревнями, и государь бы мой князь великий после моего живота моего жалованья не порушил, чтобы мои люди после моего живота не заплакали".
ПРИМЕЧАНИЯ
52 Василий II поехал в Троице-Сергиев монастырь в начале февраля 1446 г., где был схвачен и в ночь с 13 на 14 февраля в Москве ослеплен, после чего получил прозвище "Темный". Освобожден Дмитрием Шемякою в Угличе 15 сентября 1446 г. и отправлен в Вологду. Игумены Кирилло-Белозерского монастыря Трифон и Ферапонтова монастыря Мартиниан сняли клятву с Василия Темного, данную им Шемяке, "не искать" великого княжения. 25 декабря 1446 г. отряды Василия Темного вошли в Москву. Василий II вновь стал великим князем. В 1448 г. за эти заслуги великий князь поставил Мартиниана игуменом Троице-Сер-гиева, а Трифона - архимандритом придворного Новоспасского (в Кремле) монастырей. Трифоном была подписана духовная грамота (завещание) Василия Темного в 1462 г. (см.: Преподобные Кирилл, Ферапонт и Мартиниан Белозерские. СПб., 1993. С. 255-259, 321, Зимин А. А. Витязь на распутье: Феодальная война в России XV в. М., 1991. С. 117).
53 По смерти Фотия (1431 г.) митрополитом был Исидор (1436-1441 гг.), который за поддержку идеи унии православной и католической церквей на Флорентийском соборе (1439 г.) был арестован по прибытии в Москву, бежал из-под ареста в Рим (1441 г.). После этого митрополитом стал Иона (1448-1461 гг.). Посольство в Константинополь с игуменом Кассианом действительно было направлено дважды, но успеха не имело. Мнение о признании константинопольскими патриархами в это время автокефалии русской церкви и определение в иерархии места русского митрополита сразу после иерусалимского патриарха, т. е. первым среди митрополитов православной церкви, отражают более поздние сказания, что противоречит историческим фактам (см.: Карташев А. В. Очерки по истории русской церкви. Т. 1. М„ 1991. С. 348-356, 376-377).
54 Афанасий был митрополитом в 1564-1566 гг. (см.: Карташев А. В. Очерки... Т. 1. С. 442-444). Грамота, видимо, была дана в 1564 г.
55 Яэ-ез - городьба, сооружение из бревен, перегораживающее реку летом и имеющее ворота для установки сетей и других приспособлений для ловли рыбы. Ворота также использовались для прохода гребных ручных судов (см.: Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка. Т. 1. М., 1978. С. 517).
56 В работе С. М. Соловьева это событие отнесено к 1478 г. (см.: Соловьев С. М. Сочинения. Кн. III. Т. 5. М., 1989. С. 177).
Продолжение:
Часть I
Часть II
Часть III (текущая)
Часть IV
Часть V
Часть VI
Чатсь VII
|
