ЛЕТОПИСЬ СОБЫТИЙ КИРИЛЛО-БЕЛОЗЕРСКОГО МОНАСТЫРЯ. 1397-1893 ГГ. Г.О.ИВАНОВА И А.В.СМИРНОВА (ПРОДОЛЖЕНИЕ, ЧАСТЬ VII)

зложив общие сведения о состоянии Кирилло-Белозерской обители в XVII и XVIII веках, укажем главнейшие исторические события за описываемое время.

Со смертию царя Бориса Федоровича (1605 г., апреля 13) началось смутное время на Руси. Престол царя Ивана Грозного занял Лжедмитрий, возведенный туда поляками, исконными врагами русского народа, и шатанием умов русских людей. Вместе с Лжедмитрием пришли на Москву поляки и с ними появились новые порядки, не слыханные дотоле на Святой Руси. Самозванец нуждался в деньгах. В приходо-расходной книге Кирилло-Белозерского монастыря 1605 года в сентябре записано в расход: "игумен Сильвестр и страцы соборные выдали на царское венчание и на приход государыне и на поставление патриарху (Игнатию)" и боярам на новоселье 203 рубля 26 алтын 4 деньги. Но этого было мало: скоро самозванец прислал с Василием Самариным в монастырь грамоту с приказанием взять на "свой обиход" 5000 рублей, которые и были выданы казначеем Филаретом в декабре месяце того же года. Из монастыря к Москве казну возил слуга Стефан Озерецкий да Буслав Козляинов.

7 мая 1606 года Лжедмитрий на соблазн благочестивых русских людей пышно отпраздновал свою свадьбу с паненкою Мариною Мнишек, а через 10 дней - 17 мая - был низвергнут с престола. Новый царь Василий Иванович Шуйский очистил Москву от поляков; многие из них были разосланы по разным городам. этого времени начинается служение Кирилло-Белозерского монастыря Русской земле. Кириллов монастырь во все время твердо следовал призыву патриарха Гермогена стоять за православную веру и русский народ против их врагов. В апреле 1608 года монастырь давал по 2 алтына 3 деньги подмоги двум сторожам у панского двора на Вологде. В июне того же года монастырский слуга Буслав Козляинов с 17 человеками ездил на Белоозеро к литве. По грамоте царя Василий Ивановича из монастырской казны было выдано приказным людям Афанасию Васильеву Головленкову, Венедикту Тимашеву и Семену Головину для литовских людей Остафью Сломинскому с товарищи в июле 1608 года на корм 206 рублей 32 алтына 4 деньги, а в сентябре на жалованье - 148 рублей 16 алтын 4 деньги. Всех литовцев тогда было на Белоозере до 50 человек, но здесь они долго не оставались: одни из них были еще в июле отправлены с монастырским слугой Вторым Осеевым, другие в октябре с Буславом Козляиновым к Москве, а некоторые с Тихоном Курцовым в феврале 1609 года к Великому Новгороду. В тяжелое время, переживаемое тогда Русской землей, монастырь Кирилло-Белозерский деятельно участвовал в защите веры и отечества. На государеве слободе под Москвою стояли монастырские слуги с ратными людьми князь Михайло Ухтомский, Иван Сукин, Гаврило Козлатин, а под Тулою, где укрепился Болотников с Лжепетром, был Тимофей Бобкин с товарищами. В 1609 году был на государеве службе под Белым Селом в Пошехонье Захар Судоков, где у него отгромили воры литовские 10 рублей, туда же были посланы стремяные конюхи Воин Петров сын Золотарев. Судоков с 20 товарищами потом перешел на Стромынскую дорогу и к Москве, оттуда возвратился в монастырь и опять пошел к Москве, но на дороге был убит. Монастырь, отправляя ратных людей на службу, и сам готовился к встрече врага. Литовские люди и черкасы вместе с вольными казаками наполнили Русскую землю и везде производили грабежи и разбои. Видя угрожающую опасность, монастырские власти покупали на Вологде и в Архангельске у иностранных гостей порох, свинец, заготовляли самопалы и пищали. Было сковано около 400 копий. Во главе защиты стоял келарь Боголеп; игумен большую часть времени проводил на Москве. Опасность от людей литовских не заставила долго ждать. "Лета 7120 (1612 г.), - читаем в монастырских записях, - июля в 10 день в четверток литва Белоозеро выжгла и высекла. Того же году августа во 2 день приходила литва под Кириллов монастырь с Уломской дороги изгоном и выжгли конюшенный дворец и гостиный двор и шваленный дворец. 7121 году сентября в 22 день (1612 г.) литва Вологду выжгла и высекла". Того же году декабря в 5 день в ночи приступила литва к Кириллову монастырю пан Бобовский с "черкасы". Того же месяца в 11 день в ночи приступила литва к Кириллову монастырю с лествицами пан Песоцкий с братом и с черкасы. Но все три приступа были безуспешны. Монастырские стрельцы и люди успешно отбили нападение неприятелей, не было даже убитых, только потом в марте было убито пять человек монастырских слуг. Кириллов монастырь остался единственной на Севере твердыней, не разоренной литовцами. Тогда весь край белозерский был занят их шайками; паны разбойничали здесь по крайней мере до 1618 года. Кирилло-Белозерский монастырь в нескольких местах Белозерского края держал своих людей "в засеках". Так, монастырские слуги Козма Гладкой да князь Михайло Ухтомский стояли на земской службе на Череповецкой засеке в 1612 году; другая засека была в противоположном конце в Бадогах, что ныне в Олонецкой губернии. Но проход и проезд не был безопасен. В октябре 1611 года келарь Боголеп послал монастырского слугу Третьяка Ворона в заозерские села рыбы купить, дал ему 20 рублей, и того Третьяка в Мегре под Белозерском (40 верст) литовские люди убили до смерти и деньги взяли. В 1612 году игумен Матвей поехал к Москве с чудотворцевою водою, захватив с собою 147 рублей, казаки его разгромили и деньги отобрали. Чрез год слуга Констянтин Денисьев да Тимофей Псковитин с товарищи, закупив на Вологде для монастыря разного товару, ехали в обозе в Кириллов. В Корчевщине напали на них казаки, слуг переграбили донага, казенную покупку отняли и лошадей всех увели с собой. Литовские люди остановились станом в Уломской волости и отсюда делали нападения для грабежа сел и монастырей. Горицкий монастырь сохранился, но на соседний с ним Никитский94 напали паны, выжгли его и игумена Павла сожгли. С 1617 года литва стала оставлять белозерские края, ее гнали как монастырские ратные люди, так и белозерские воеводы Григорий Образцов и Тюфяков. Освободившись от врага, монастырские власти приянялись приводить в порядок монастырь и окрестные вотчины. "1617 года июня в 26 день житнику старцу Анофрию Кириллова монастыря явил Уломские волости крестьянин деревни Кобелева Максимко Кирилов кобылку кауру, лысу, трех лет на четвертую, грива налево, отметина у уха. А сказал, ту де у них в деревне кобылку покинули литовские люди. И ту кобылу житник старец Анофрей отдал тое же Ухомской волости крестьянином тому Кирилку да Иванку Иванову за то, что де у них литовские люди взяли трое лошадей в деревне в Кобелеве - мерин рыж пяти лет, да кобылку кауру семи лет, да кобылку гнеду двунадцати лет". Крестьяне деревень, пострадавших от литовских людей, в 1617 году игуменом Савватием (1616 - 1623 гг.) и келарем Филаретом с соборными старцами были освобождены для поправки от обычного оброка в монастырь. Таков был Якунька Третьяков Шатреца95, что в Уломской волости, "для того, что в тех деревнях литовские люди стояли и хлеб вытравили весь". Белозерский край и монастырские вотчины, как и вся Русская земля, долго не могли поправиться от литовского разорения - во время сошного письма, бывшего в 1625 и 1632 годах, многие деревни стояли пустыми, церкви разоренными и без пенья.

Близкие сношения русских с польскими и литовскими людьми неблагоприятно повлияли на чистоту нравов и крепость веры; некоторые из русских впали в иноземные заблуждения. Таковым явился князь Иван Андреевич Хворостин96. Он в молодых годах был близок к самозванцу и служил у него при дворе кравчим. Поляки, их ксендзы и веселая жизнь при самозванце вредно подействовали на молодого князя, он поколебался в православной вере, хулил ее, не соблюдал постов и обычаев русских. С годами не прошли заблуждения, но еще более усилились. Князь стал надменен и тщеславен, отвергал шестой вселенский собор, говорил, что молитвы не для чего, что воскресения мертвых не будет, свое лжеучение не только в разговорах, но и письменно распространял, запрещал своим рабам ходить в церковь и соблюдать посты, русских укорял в суевериях и во лжи и говорил: "На Москве людей нет, все люд глупый, жити не с кем". В 1622 году на страстной неделе пил без просыпу, ел мясо, о Пасхе не был в церкви и не поехал ко двору с поздравлениями. Такое странное поведение Хворостина обратило на себя внимание правительства; в его доме произвели обыск и там нашли польские книги, образа и его сочинения тетради, где "многия укоризненныя слова писаны в вершь". При допросе князь сам сознался, что сомневается в вере, и поэтому для исправления царь и патриарх сослали его в Кирилло-Белозерский монастырь. Здесь он был отдан по патриаршему указу под начало "доброго" и "житием крепкого старца". Выходить из кельи ему запрещалось, никто не смел и посещать его, кроме церковных, никаких книг нельзя было ему читать - смотрели, что никто не приносил ему ни книг, ни писем. Помимо того, патриарх требовал, чтоб у него без келейного правила не было ни одного дня "церковного б пения николи не отбывал". Князь через год покаялся, и монастырские власти удостоили его причастия. Когда об этом монастырские власти донесли патриарху, он сделал им выговор, но вместе с тем признал возможным снять с князя Хворостина наказание. С грамотою об этом патриарх прислал в монастырь "учительный свиток" с изложением веры. Составили собор в трапезной церкви, призвали князя, и он пред всеми по присланному учительному свитку был "в вере истязан и дал на себя в том обещание и клятву", что впредь будет строго соблюдать православие, причем "учительный свиток" был подписан собственною рукою князя. Вслед за тем, 11 января 1624 года с Москвы в монастырь человек Хворостина Иван Михайлов привез грамоту от патриарха об освобождении князя из заключения и от царя, что ему велено "видети свои государские очи и быти во дворянех по-прежнему". К Москве приказано было его отправить на мирских подводах и со служками "для проезду и береженья", но он был послан за приставами. Иван Андреевич Хворостин в Кириллове монастыре жил с 1622 по 1624 год. Всего дачи его в монастырь было 190 рублей. Скончался Хворостин в монастыре у Троицы иноком Иосифом 28 февраля 1625 года. Корм от него в Кириллове был 9 февраля.

Ряд лиц мирского и духовного чина, сосланных в монастырь на заключение, не ограничивается князем Хворостиным. В 1620 году здесь жили до отправки в Тобольск немцы Ганс Локмин и Матюшка; в 1647 году томился в заключении крестьянин Мишка Иванов, обвиняемый в чародействе и наговоре. Собинный друг царя Алексея Михайловича боярин Борис Иванович Морозов в Кириллове монастыре нашел убежище от народного неудовольствия, вызванного налогом на соль. Борис Иванович здесь находился еще в августе 1648 года, что видно из царской грамоты от 6 августа, в которой царь Алексей Михайлович писал: "Ведомо нам учинилось, что у вас в Кириллове в Успеньев день бывает съезд большой из многих городов всяким людям; а по нашему указу теперь у вас в Кириллове боярин наш Борис Иванович Морозов, и как эта грамота вам придет, то вы бы боярина нашего Бориса Ивановича оберегали от всего дурного". Монастырские власти, заботясь о царском любимце, отправили его в Кирилло-Новоезерский монастырь. При архимандрите Моисее здесь были в ссылке (1660 г.) дьяк Третьяк Василий, стольник Григорий Милославский (1665 г.) и посадский человек с Белоозера Аникий Грошников (1666 г.). Здесь скончался (1682 г.) тесть царя Алексея Михайловича, дед по матери императора Петра Великого, боярин Кирилл Полуехтович Нарышкин, лишенный царских милостей по проискам боярина Милославского. В конце XVII века здесь находился под началом раскольник донской казак Оленшин. Из ссыльных XVIII века известны солдат Бархатов, живший на пропитании (1721 г.), певчий Михаил Корноухов, сторож денежного двора Григорий Ефимов. Из духовных лиц, томившихся на Белоозере в Кириллове в заключении замечательны: архиепископ Вологодский Нектарий, разрешенный грамотою 1621 года патриарха Филарета; игумен Афонской горы Феофан (1664 г.), архимандрит Муромского Спасского монастыря Антоний; Нижегородский митрополит, здесь скончавшийся, Исайя, прибывший в ссылку около 1704 года; архимандрит Рождественского Владимирского монастыря Гедеон (1621 г.). Самым знаменитым узником Кириллова монастыря был патриах Никон, живший здесь под именем старца Никона97.

После осуждения на соборе 1666 года низверженный патриарх Никон поспешно и тайно от народа был увезен с Москвы в Ферапонтов монастырь, куда прибыл 21 декабря. На первых порах узника поместили в больничных покоях за строгим призором пристава и архимандрита, посылаемых с Москвы. Содержание его было возложено на окрестные монастыри, большей частью Белозерского края: Кирилло-Белозерский, Спасо-Каменный, Каргополиев, Павлов, Троицкий Усть-Шехонский. Кирилло-Новоезерский, Никицкий и Благовещенский Ворбозомский. Тяжелее всего приходилось Кирилло-Белозерскому монастырю. Народное уважение не оставляло опального патриарха в ссылке. К Никону начали приезжать всяких чинов люди, из городов посадские, с Белоозера земской избы староста да кружечного двора голова, каргопольцы, из разных монастырей монахи, из девичьего Воскресенского монастыря игуменья Марфа. Архимандрит Ново-Спасский Иосиф, посланный быть при Никоне для наблюдения, и ферапонтовский игумен Афанасий (1661 - 1680 гг.) увлеклись общим примером - начали Никона звать патриархом, целовать его руку, поминать в ектиньях по-прежнему. В 1668 году были даже у Никона воры донские казаки, допущенные к нему приставом Семеном Наумовым. Узник стал жить открыто, принимая к себе многих, молился об исцелении приходивших болящих. утешал их, раздавал бедным большую милостыню. Большинство больных приходило из Белозерского края, но многие были из дальних мест, из-за Вологды, Заонежья, Ярославля, Костромы, Москвы, Твери, Новгорода. Дошли о том слухи до Москвы. Было составлено исполненное клеветы и недоброжелательства донесение, где патриарх обвинялся в сочувствии движению донских казаков, возмутившихся с Стенькою Разиным, обвинялся в чародействе и многих неприличных его положению и летам проступках. Слухам поверили, и опального Никона по соборному определению 1676 года решено было вывести из Ферапонтова монастыря в Кирилло-Белозерский, чтобы "жити ему под волею того монастыря безысходно". В Ферапонтов монастырь явились с патриаршими грамотами думный дворянин Иван Афанасьевич Желябужский и Чудовский архимандрит Павел и, сняв допрос с патриарха Никона, перевезли его в Кириллов монастырь. Заключение здесь продолжалось с лишком пять лет с 4 июня 1676 года до августа 1681 года и было тяжело для престарелого и больного патриарха. К нему были приставлены два "искусных" келейных старца - Авраамий и Иринарх, три человека служек - Петр Исаков, Василий Волков, Богдан Макарьев, особый повар Андрюшка Мегорский и приспешник Ивашка Луковка. Никон пред архимандритом Павлом и думным дворянином Желябужским со слезами бил челом великому государю и патриарху Иоакиму, чтобы прежних его келейных старцев - попа Варлаама и дьякона Мардария оставили у него, потому что "они к нему приобытчились и он к ним". Просьба старца не была уважена; их сослали в Крестный монастырь, и Никон остался один в новом месте заключения. Патриарх был одинок, к нему запрещалось входить не только посторонним мирским людям, но также и инокам Кириллова монастыря. Келейные вещи, которыми он пользовался в Ферапонтове, большею частию были отобраны, а из довольно обширной келейной библиотеки ему на руки были даны только две следованных псалтири и Библия; бумаги, чернил ему не выдавали. Выход из кельи дозволялся только в церковь, где предписывалось ему стоять с молчанием во избежание всякого церковного мятежа; за монастырские ворота выпускать его ни в каком случае не дозволялось. По приказанию патриарха Иоакима даже отобрали у Никона с давних пор оставшиеся у него панагию и две серебряных печати - последние вещи, напоминавшие ему о былом прожитом.

Помещение Никону отвели в деревянных кельях бывшего монастырского строителя Матвея; они стояли на месте каменного, называемого ныне "Никоновским", корпуса, где некоторое время было духовное училище. Вот роспись строению, где жил патриарх Никон: "Две кельи деревянные, теплые, в них четыре чулана с подволоки. Меж теми кельями сени теплые, в них постав. Позади тех сеней сени же холодные, в них два чулана забраны тесом с подволоки. Три чулана, в одном подволока брусяная, а в двух чуланах подволоки бревенные. Да в тех сенях восемь окошек больших с оконницы. Верхних житий - две вышки теплых, в них подволоки забраны тесом, два постава. Против тех вышек сени холодные. забраны тесом, в них шесть окошек больших с оконницы. Три чулана рублены из бревен, в них подволоки забраны тесом". Монастырские предания помещают патриарха Никона в трех разных каменных зданиях: в "Никоновском корпусе", что старое духовное училище, в прежнем "хлебном дворе", ныне пустое здание, стоящее между Введенским теплым собором и стеною от озера, и, наконец, в башне, называемой "Веселой".

Документальные данные не подтверждают, как видно, ни одного из этих преданий: только первое может указывать на то место, где были деревянные кельи, в которых жил Никон. Помещение, отведенное властями кирилловскими их узнику, оказалось неудобным, а от кирпичных печей и поварни, устроенной в нем для Никона, угарным. Патриарх сильно стал страдать от головных болей, появившихся от ушибов, полученных им еще при поспешной перевозке в Ферапонтов монастырь. О непригодности келий архимандрит Павел словесно доложил на Москве патриарху Иоакиму. Тот писал кирилловскому архимандриту Никите (1667 г., декабря 26 - 1681 г., ноября 6): "Мы указали вам в тех кельях сделать печи образчатыя ценинныя, чтобы угару отнюдь не было; да позади тех келий, где пристойно, поблизку, высмотря с ним, Никоном, для его потреб сделать ему особую поварню каменную с трубою, а трубу вывесть выше деревянного строения, чтоб от огня не было опасно. Хотя будет иное какое строение в тех местах, которое не нужно, отставить, а поварню, буде возможно, построить". Кирилловские власти не исполнили в точности патриаршего распоряжения. В келье Никона печь изразцовую ценинную они построили, сени поновили, сделали вновь подволоку и окна красные, двери и переходы на вышку, как ему угодно, но по тесноте места каменной поварни близ келий не построили, так как эта поварня закрыла бы свет в братскую больницу, и поэтому просили ее устроить в братской келье, соседней с помещением Никона. Эта братская больница существует в монастыре доселе. Это низкое каменное здание с двумя большими палатами, обращенными в кладовые; оно стоит за Евфимиевской церковью, называемой по прежним описям "больничной", в которую, по преданию, ходил молиться ссыльный патриарх Никон. О жизни патриарха Никона в суровом кирилловском заточении, его занятиях и душевном настроении никаких точных сведений не осталось; даже ближайший жизнеописатель его Иван Шушерин ничего не мог узнать. Так крепко держали своего узника кирилловские власти. Патриарх уже три года томился в одиноком заключении. Царь Федор Алексеевич, съездив на богомолье первый раз в Воскресенский (Новый Иерусалим) монастырь, под влиянием бесед с властями Воскресенского монастыря и своей тетки царевны Татьяны Михайловны, почитательницы Никона, проникся состраданием к злополучной доле знаменитого патриарха и 12 марта 1679 года отправил к нему к Пасхе с стольником Иваном Андреевым Матюхиным денежную милостыню. так что Никон после этого по случаю сбора денег с монастырских вотчин на жалованье ратным людям в турецкую войну, мог дать монастырю взаймы 149 рублей 12 алтын 2 деньги. Побывав раз, царь полюбил Воскресенский монастырь и сделал его своим богомольем. Тогда иноки Нового Иерусалима за подписью 60-ти подали царю прошение о возвращении Никона к ним. Царь, несмотря на противодействие многих недоброжелателей Никоновых, послал восточным патриархам грамоты о прощении Никона, и сам в полной надежде на успех дела писал в Кириллов: "О святом Дусе отцу нашему Никону патриарху, грешный царь Феодор с супругою своею поклон сотворяем и чести твоей извещаю. аще Бог повелит сему писанию вручитися тебе, и ваша честность да весть, что, надеяся на Бога, преведение твое не умедлит быти и имаши обитати сам в Новом Иерусалиме и имать (т. е. Иерусалим Новый) совершенство свое восприяти. И по сем я, грешный царь Феодор, с женою своею благословения вашего при свидании вашем с нами и чрез писание желаем. Аиминь". Царское письмо оживило силы дряхлого старца, ободрило его и возбудило надежду скоро переселиться в любимый им монастырь. Чтобы ускорить эту давнишнюю мечту, Никон писал в Воскресенский монастырь, боясь преждевременно умереть: "Я болен болезнию великою, вставать не могу, на двор выйти не могу, лежу в гноищи, исходящее из меня под себя (извергаю). Была ко мне милость великого государя, писал он своею рукою, что хотел меня взять по вашему челобитью, но прошло уже много времени, а милостивого указа о том еще нет; придется мне умереть внезапно. Пожалуйте меня, дети мои, побейте еще челом о мне великому государю. не дайте мне напрасно смертию погибнуть, уже приходит конец моей жизни". Тогда же кирилловский архимандрит Никита доносил патриарху Иоакиму, что Никон весьма изнемог и близок к смерти, принял уже схиму и особорован, и на случай смерти спрашивал, как его и кому погребать. Не доложив государю, патриарх ответил, что будет отпевать сам архимандрит простым монашеским чином, а похоронят его в паперти церковной. Узнав о том, государь наскоро отправил в Кириллов монастырь своего дьяка Ивана Чепелева с наказом привезти Никона живого или мертвого в Новый Иерусалим. Патриарх Никон несколько раз велел поднимать себя с постели. одевать в дорожную одежду и в креслах выносить в сени на крыльцо. чтобы скорее отправиться в путь. Дивились этому окружающие, потому что никто не знал о царском распоряжении. В один из таких сборов прибыл царский посланец с милостивою грамотою. Наскоро приготовлены были струги для переезда по Шексне и Волге к Воскресенскому монастырю. До стругов больной 76-летний патриарх бережно был перевезен в санях. Простившись с Кирилло-Белозерскою братиею и благословивши ее. он отправился в путь по реке. Но не суждено было ему увидеть любимой обители. На пути туда против Ярославля и Туговой горы святейший патриарх Никон, уже свободный, на широком просторе реки Волги, воспитавшей его своим раздольем, мирно скончался 17 августа 1681 года в четыре часа пополудни, когда раздавался звон к вечерне соборного колокола.

В 1722 году посетил Кириллов монастырь император Петр I Великий. В том же году через месяц после его, проезжая из Олонецких Марциальных вод в Москву, была здесь его супруга императрица Екатерина I. Тогда архимандрит Иринарх поднес ей образ преп. Кирилла в серебряном позолоченном окладе с такими же венцом и цатою; последняя была унизана бирюзою и венисами98. Императрица же Екатерина I пожаловала 50 золотых в монастырскую казну и столько же на братию.

Участие Кирилло-Белозерской обители в устроении монастырей, помимо заведования ею приписными к ней пустынями. выразилось в пособии патриарху Никону при создании им Иверского монастыря и возобновлении Валаамской обители. В 1658 году при строении Иверского монастыря работало 20 кирпичников, посланных туда кирилловскими властями. Корелия и Ингирия. принадлежавшие к Руси с древних времен. по столповому договору 1616 года были отторгнуты от Русской земли; вместе с ними к Швеции перешел Валаамский остров с его знаменитой обителью, где некогда подвизался преподобный Савватий, постриженник Кирилло-Белозерского монастыря. Только чрез сто лет в 1710 году Петром Великим они были возвращены под Русскую державу и утверждены за нею Ништадским миром 1621 года99. Но еще в 1618 году100 монахи Кириллова монастыря начали возобновлять Валаамскую обитель. вскоре по ее устроении при их содействии туда были перенесены почти все святыни, хранившиеся в Ладоге. а вместе с ними и мощи преп. Сергия и Германа, Валаамских чудотворцев.

Часть I

Часть II

Часть III

Часть IV

Часть V

Часть VI

Чатсь VII (текущая)

Домашняя страница
священника Владимира Кобец