История
Достопримечательности
Окрестности
Церкви округи
Фотогалерея
Сегодняшний день
Библиотека
Полезная информация
Форум
Гостевая книга
Карта сайта

Поиск по сайту

 

Памятные даты:

 

Праздники

Памятные даты

 

Наши сайты:


Подготовьте себя заранее к поездке в

Ферапонтово

http://www.ferapontov-monastyr.ru/
http://ferapontov-monastyr.ru/catalog/
http://www.ferapontovo-pilgrim.ru
http://www.ferapontovo-archive.ru
http://www.ferapontovo-foto.ru/
http://www.ferapontov.ru/
http://www.patriarch-nikon.ru/
http://www.tsipino.ru/
http://a-russian-troika.ru
http://a-hippotherapy.ru

Прогноз погоды:


Ферапонтово >>>


Яндекс.Погода


На главную Карта сайта Написать письмо

На главную Библиотека ПАТРИАРХ НИКОН В ФЕРАПОНТОВОМ МОНАСТЫРЕ Патриарх Никон. Труды. Новые материалы и труды о Патриархе Никоне

НОВЫЕ МАТЕРИАЛЫ И ТРУДЫ О ПАТРИАРХЕ НИКОНЕ


Патриарх Никон.Труды

Научное исследование,

общая редакция В.В. Шмидта


НОВЫЕ МАТЕРИАЛЫ И ТРУДЫ О ПАТРИАРХЕ НИКОНЕ1


I


Быстрое возвышение и неожиданное падение замечательных деятелей вызывают вполне понятное внимание со стороны историков, и чем загадочнее представляется это явление, тем более возникает предположений и догадок, имеющих целью объяснить ближайшие причины рассматриваемого факта. Но если даже более близкие к нам события подобного рода, например падение Сперанского, порождают целую литературу исследований, записок, воспоминаний, мелких заметок и разъяснений, тем естественнее доискиваться причин в более отдаленных от нас событиях, которые не всегда представляются достаточно ясными и определенными по самому характеру существующих данных. С другой стороны, более близкое изучение этих фактов убеждает в том, что основные причины данного события все-таки кроются не столько в частных и мелких явлениях, сколько в более глубоких общих условиях, как бы неотразимо влияющих на весь ход развивающейся драмы, в котором первые оказываются лишь подчиненными, дополнительными подробностями, хотя нередко и выступают на первый план. В этом отношении, быть может, имеет свое значение замечание Гервинуса, что «при всей неполноте наших сведений остается то утешение, что общий вид фактов, все существенное в них, не может подвергнуться значительным изменениям от новых документов по ближайшей к нам эпохе, что историк легко может впасть в ошибку, преувеличивая значение неизданных источников только потому, что они новы, и значение дипломатических свидетелей потому, что они как лица, посвященные в дипломатические тайны, могут верно рассуждать о случившихся событиях».

Впрочем, в настоящем случае мы не имеем в виду исключительно последнего рода материалов; мы не коснемся во всей полноте и того вопроса, который тесно связан с накопившимися за последнее время документами. Наша цель другая. Указав, как стоит этот вопрос теперь в науке, мы остановимся на некоторых его чертах, дополняющих ту или другую сторону в общей характеристике занимающей нас личности.

Продолжительная церковно-политическая распря, возникшая между «тишайшим» Московским Государем Алексеем Михайловичем и его «собенным другом», «всевластным» Патриархом Никоном, и сопровождавшаяся тяжким заточением этого последнего, не могла не оставить глубокого следа в сознании современников; она перешла в ближайшее потомство и решалась сообразно с той или иной точкой зрения на принципиальные отношения обеих сторон, а это само собой служит подтверждением, что эти последние играли здесь преобладающую и даже решающую роль и имели существенное значение.

Под влиянием управления Церковью двумя такими властными Патриархами как Филарет и Никон, которые пользовались официальным титулом «Великого Государя», в XVII веке слагается мнение, что Патриарх есть «второй Государь, первого Государя больший», и сам Алексей Михайлович в своих представлениях не допускал даже сравнения между «царем земным и великим светильником, прославленным Богом»2 . В своем религиозном смирении он делал даже больше: перед Патриархом Иосифом Царь кланялся до земли и однажды поцеловал его в ногу, как сам заявляет в письме к Новгородскому митрополиту Никону (будущему Патриарху)3 .

Есть некоторая аналогия в положении в начале царствования Алексея Михайловича и диаметрально противоположного ему по характеру — Царя Ивана Грозного. Оба они начали править при неблагоприятных условиях; но недовольство народа администрацией, пожары и бунты в Москве и областях привели обоих их к публичному признанию существующих злоупотреблений, созванию земских соборов и созданию при участии представителей Земли нового законодательства: в XVI веке — Судебника, в XVII веке — Уложения. И Иван Грозный, и Алексей Михайлович почувствовали на первых порах потребность в крепкой нравственной поддержке — при Иване Грозном является Сильвестр, при Алексее Михайловиче — Патриарх Никон. Существенные разногласия по вопросам о власти привели в обоих случаях в будущем к печальному разрыву — к опале Сильвестра и его приверженцев. Но вот какой вывод сделал Иван Грозный на основании предшествовавших событий: «Священство не должно вмешиваться в царьския дела, — говорит он, — дело монахов — молчание; иное правление царей и иное святителей». Библейскими примерами доказывает он своему противнику, что как только власть доставалась в руки жреца или священника — царство приходило в упадок. «Или ты хочешь того же, что случилось с Грецией, подчинившейся игу турок?» — спрашивает он Курбского и отвечает: «Нет царьства, которое не разорилось бы, будучи в обладаньи попов»4 . Несколько позже, в самый разгар опричнины, Иван Грозный еще раз почувствовал потребность обратиться к нравственной поддержке — он призвал на митрополичий престол игумена Соловецкого монастыря Филиппа, но уже на известных условиях; Филипп нарушил их — и пал в этой неравной борьбе5 .

Еще до возведения на Патриарший престол, пользуясь своим неограниченным влиянием на Царя, Никон успел уговорить последнего сделать торжественное перенесение в Успенский собор мощей Патриархов Иова, Гермогена и митрополита Филиппа. Ссылаясь на пример Византийского Императора Феодосия II, который, по преданию, посылая за мощами Иоанна Златоуста, обращался с молитвенной грамотой к оскорбленному его матерью святому, Никон убедил и Царя отправить с ним в Соловецкий монастырь такую же грамоту к митрополиту Филиппу, в которой Царь умоляет последнего разрешить его прадеду Иоанну согрешение, нанесенное нерассудно завистью и неудержанием ярости, причем преклоняет пред ним сан царский за прадеда своего, согрешившаго и покаявшагося тогда6 ; а спустя год в Успенском соборе при мощах того же митрополита Филиппа, после отказа Никона принять Патриаршество, Царь Алексей Михайлович, «простершись на земли и проливая слезы со всеми окружающими», умолял Никона не отрекаться от избрания; и Никон согласился при условии, что все будут почитать его как начальника и отца, дадут ему устроить Церковь по его намерению и будут послушны ему во всем7 . Между тем современное законодательство стремилось установить «равный суд» для всех гражданских дел, не исключая и духовенства, подчиненного Монастырскому приказу, в котором рядом с духовными лицами заседали и светские, постепенно вытесняющие первых. Духовенство все более утрачивало свои судебные прерогативы и попадало в подчинение и надзору воевод8 . Но тот же Царь Алексей Михайлович вынужден был делать уступки и в пользу монастырских имуществ, и в пользу духовного суда: есть известие, что уже в 1654 г. он разослал по всем воеводам выписки из греческого Номоканона и велел судить по ним уголовные дела9 . Эта мера совпадает с временем наибольшей силы Патриарха Никона, когда сам Царь находился в походе против Польши, а Никону был поручен надзор за управлением; известно также, что Никон много раз докучал Царю, чтобы он искоренил «проклятую книгу» — Уложение10 ; он не допускал судить даже низших духовных лиц в общих приказах11 ; а по некоторым показаниям, он вмешивался во всякие царские дела и в гражданские суды; в приказы посылал указные памяти: всякие дела без повеления Государя, из приказов брал; вотчины отнимал; людей и беглых крестьян к себе принимал12 . Действия эти вытекали как из самого положения Патриарха Никона, так еще более из его теоретических воззрений на свою власть.

В своих «Возражениях на вопросы боярина Стрешнева митрополиту Паисию Лигариду и на ответы Паисия» Святейший Патриарх Никон развивает следующие мысли: Патриарх есть образ самого Христа, глава Церкви, князь людей13 и потому другого «Законоположника» он не знает. Из области этой власти Патриарха не исключаются и епископы. Только смерть Патриарха делает его место свободным; Патриарха не могут судить ни миряне, ни даже епископы, как его подчиненные. Только собор Патриархов, вполне согласный с церковными правилами, компетентен для произнесения над ним приговора; в противном случае и он может быть оспариваем. Суд Патриарха безапелляционен, на него нет суда. Обращаясь затем к современному положению Церкви, Святейший жалуется, что Государь «расширился над Церковию и весь суд на себя взял»; тогда как, напротив, многие дела и даже обида словом должны были бы подлежать церковному суду. С другой стороны, Никон не хочет предоставить светской власти никакого вмешательства в церковные дела. Предоставление же некоторых материальных благ служителям Церкви со стороны светской власти вовсе не обязывает этих последних с благодарностью относиться к ней: «и мы за милостыню царскую не будем кланятися... так как приимет (Царь) за то сторицею и живот вечный наследие»14 , — пишет он.

И в мнениях церковных писателей, предшествовавших Никону15 , высказывались иногда мысли о превосходстве духовного сана над светским; но Никон формулировал их резче и определеннее. «Священство царства преболее есть... Насколько небо земли честнейши..., как капля дождя от тучи разнится или как земля от неба отстоит, так царство разнится от священства... священники не только князей и местников, но и самых диадемой увенчанных большую честь прияли, так как престол священства на небеси есть, царь же помазывается от архиереев» и т.д. Свои мнения он подкрепляет то примерами из Ветхого Завета16 и византийской истории, то завидным согласием, господствовавшим между Михаилом Федоровичем и Патриархом Филаретом, то даже подложной грамотой Константина Великого, на которую он так часто ссылается в своих «возражениях»17 . Наконец вот как представляет он взаимные отношения обеих властей: «Всемогущий Бог, когда сотворил небо и землю, тогда повелел светить двум светилам: солнцу и луне, и чрез них показал нам власть архиерейскую и царскую: архиерейская власть сияет днем, власть эта над душами; царская над предметами видимого мира, меч царский должен быть готов на неприятелей веры православной; архиереи и духовенство требуют, чтобы их защищали от всякой неправды и насилий, это обязаны делать мирские люди. Миряне нуждаются в духовных для душевного спасения; духовные нуждаются в мирянах для внешней обороны; в этом власть духовная и светская не выше друг друга, но каждая происходит от Бога»18 .

Личные качества Алексея Михайловича, конечно, еще более поддерживали в Никоне уверенность в неприкосновенности его прав и власти. Если справедливо, что название «тишайший», впервые употребленное в отношении Алексея Михайловича, было лишь подражанием западноевропейскому титулу «clemеntissimus», явившемуся под влиянием иностранного элемента при Московском дворе (оно продолжало употребляться в церковной практике до Петра Великого19 ), то личные качества Царя Алексея Михайловича, о которых с редким «единодушием говорят нам и русские (Котошихин), и иностранные известия, едва ли не были приняты здесь во внимание. В такой оценке их сходятся все позднейшие историки и писатели, касавшиеся характера Царя Алексея Михайловича20 .

Составляя прямую противоположность по характеру властному Патриарху, Царь Алексей любил отрешаться от стеснявших его условий власти, вменять ее даже ни во что в сравнении с другими, высшими целями. «Добиваюся зело того, — писал он в интимном письме своему другу Матвееву, — чтоб быть не солнцем великим, а хотя бы малым светилом, малой звездой там, а не здесь21 . В своих отношениях к Патриарху Никону он старался оставаться на почве условий, установленных торжественным договором, и, по-видимому, надеялся провести законную границу, удовлетворяющую этим требованиям. «Я боюсь Патриарха Никона», — отвечал он одному диакону, который просил у него позволения служить вопреки запрещению Никона, — «что, если он отдаст мне свой жезл и скажет: возьми и управляй сам священниками и монахами? Я не противоречу тебе в распоряжениях твоими любимцами или в командовании войсками, зачем же ты идешь против меня в делах, относящихся до священников и монахов»22 .

Вполне понятно, что Святейший Никон был ревнив к своей власти и потому неохотно уступал желаниям Царя даже в период наилучших их отношений, если эти желания противоречили его взглядам: так, он отказался отлучить двух лиц (полковника Поклонского и Феодосия Васильевича, архимандрита Слуцкого), изменивших Царю во время польского похода23 — средство, обычное в то время и к которому нередко прибегал сам Патриарх Никон.

Походы на Казань и Ливонию отдалили Ивана Грозного от его ближайших советников, познакомили его с новыми лицами, развили в нем большую самостоятельность24 . Подобная же перемена произошла и в Царе Алексее Михайловиче во время походов 1654–1656 гг. Иван Грозный не задумался сразу порешить с неугодным ему представителем духовной власти; Алексей Михайлович, по свойству своего характера25 , стал систематически удаляться и избегать своего бывшего друга; тем не менее он ясно высказал созревшее неудовольствие, послав князя Юрия Ромодановского сказать Патриарху, что Царь гневается на него за то, что он именуется Великим Государем и чтобы он впредь так не писался и не назывался26 . Очевидно, вопрос был поставлен на ту почву, на которой он и должен был разрешиться. Остальные подробности так называемого «дела Никона», происходившие на пространстве 1658–1666 гг., были лишь добавлением, частностями этой главной темы, вполне зависевшими от характера главных действующих лиц: то, что для Ивана Грозного было делом одного момента, от Царя Алексея Михайловича потребовало нескольких лет. В письме к митрополиту Никону по поводу смерти Патриарха Иосифа, Царь откровенно сознается, что у него и на уме не было устранять Иосифа от престола, и даже подумать ему об этом было страшно: «Прости, святый владыка, — прибавляет он, — хотя бы и еретичества держался, то как мне отставить его без вашего собора»27 . Так и поступил потом Царь, когда Никон не нашел другого более удобного выхода.

Понятно, как должен был отнестись Никон к утверждению и ограждению своих прав, когда почувствовал, что они вполне находятся в его власти. Еще до его Патриаршества лица, имевшие случай служить с Никоном, выражались: «Лучше бы нам на Новой Земле, за Сибирью, пропасть, нежели с Новгородским митрополитом»28 . Впоследствии Никон сам сознавался, что он наказывал иногда и «рукой помалу за дело»29 . При этом, конечно, столкновения на почве права и власти были неизбежны и, очевидно, не могли быть мягки.

Оставляя в стороне отдельные эпизоды и мелочные пререкания, вполне понятные и неизбежные в этой многолетней распре, заметим только, что Царь Алексей Михайлович вышел из нее хотя и с тяжелым чувством, но победителем. В своих ответах Восточные Патриархи согласно с Номоканоном определили, что Патриарх должен подчиняться своему Государю как наместнику Божию и обладающему высшим достоинством; он не должен вмешиваться в светские дела; в противном случай он подлежит лишению своего сана и не достоин даже имени христианина30 . Тем не менее Царь Алексей Михайлович сам искал нравственного примирения со Святейшим Патриархом Никоном.

Уже в самый день отъезда Никона в Ферапонтов монастырь он просил низложенного Патриарха дать благословние ему и всему его семейству, следовательно, видел в нем не только простого монаха, каким был уже тогда Никон, после приговора над ним собора. Никон отверг тогда это обращение; но в сентябре 1667 г. он дал благословение и прощение, причем подписался Патриархом; а в 1668 г. Царь не утвердил определения духовного собора (в котором участвовали и Восточные Патриархи) об отягощении участи Никона31 . Однако надежды последнего на освобождение и восстановление его прав не сбылись тогда при всем внимании к нему Алексея Михайловича32 , а в следующее затем царствование участь его сначала была даже отягощена (по заключении в Кирилло-Белозерском монастыре). Не получая долго ожидаемого прощения, Патриарх Никон утратил чувство меры, как видно из донесений и показаний о его жизни в ссылке, если, конечно, признать хоть незначительную долю истины в этих последних33 .


II


XVIII век был неблагоприятен для выяснения дела Святейшего Патриарха Никона. Суровые приговоры «Духовного регламента» против «бывших у нас замахов» прежде всего имели в виду Патриарха Никона, а торжество защитников «соборного правления» над сторонниками восстановления Патриаршества не могло содействовать смягчению этих отношений34 . Начиная с историка В.Н. Татищева35 до церковного историка протоиерея и катехизатора Московского университета Петра Алексеева (в царствование Екатерины II), действия Святейшего Патриарха Никона вызывали одно осуждение. «Философский век» Екатерины II не только по политическим, но и по теоретическим соображениям был враждебно настроен против каких бы то ни было притязаний духовной власти, как доказали дело Арсения Мацеевича и переписка Екатерины с Вольтером, вызванное им в защиту единовластия36 . Даже митрополит Платон в своей «Краткой церковной российской истории» (Изд. 3-е. Т. II. С. 196–204) двоится в окончательном выводе и не дает решительного суждения о Патриархе Никоне, хотя он и читал подлинное следственное дело о нем, хранящееся в Синодальной библиотеке, к которому дважды отсылает читателя.

Долгое время за отсутствием печатных материалов историкам приходилось пользоваться или иностранными известиями, или случайными данными: так поступил, между прочим, В.Н. Берх — автор «Истории царствования первых трех Романовых» (он пользовался Олеарием, Мейербергом, Страленбергом), — объясняющий исход дела Святейшего Патриарха Никона лишь властолюбием последнего37 . Более широкое пользование материалами принадлежит, конечно, позднейшему времени. Уже архиепископ Филарет (Черниговский) обратил внимание на значительное участие бояр в разрыве между Царем и Патриархом и негодование, вызванное против Никона исправлением церковных книг, как имевшие, по его мнению38 , главное место в исходе этой борьбы. С.М. Соловьев подробно развил первое из этих положении (История России. Т. XI. С. 256–257), но ему удалось впервые воспользоваться подлинными актами Государственного архива и материалами Синодальной библиотеки в Москве и изложить весь ход дела в последовательном его развитии, причем симпатии автора оказались не на стороне Патриарха, а на противоположной ему. Автор Истории почти совершенно устраняет книгу Шушерина — клирика Патриарха — «Житие Патриарха Никона...»39 как источник; он следует в своем рассказе официальным документам, а с другой стороны — с большим доверием относится к сочинению Паисия Лигарида о Патриархе Никоне, его открытого противника. Следуя же последнему источнику, Соловьев обвиняет Святейшего и в наклонности к папским стремлениям40 .

Труд Соловьева вызвал в свое время обширные критические замечания со стороны Н.И. Субботина41 . Но, возражая автору «Истории России», последний все-таки признает, что IV-я глава ХI-го тома, посвященная делу Патриарха Никона, без сомнения, самая занимательная часть его книги; он признает вполне естественными и симпатии автора, так как, по мнению рецензента, личность Никона действительно не симпатическая (предисловие, с. 1–3). С другой стороны, г. Субботин возражает против исключительного доверия Соловьева к официальным источникам и указывает на материалы хотя частного характера, но весьма важные для всестороннего исследования вопроса. В своих возражениях он старался выяснить непривлекательную роль в этом деле Паисия Лигарида и значение его сочинения о Святейшем Патриархе Никоне. Наконец, он также признает, что в деле Патриарха Никона решался и решился коренным образом вопрос о сравнительном превосходстве властей церковной и гражданской (с. 175–177).

Почти одновременно личность Патриарха Никона возбудила большой интерес в английской церковно-исторической литературе, в трудах двух ученых — В. Пальмера и А. Стэнли. Взгляды их находят свое оправдание, с одной стороны, в современном религиозном движении, обнаружившемся преимущественно в среде ученых Оксфордского университета, а с другой — в известном направлении мыслей обоих авторов. Оба они притом побывали в России.

Вильям Пальмер, можно сказать, преклоняется перед личностью и характером Московского Патриарха. «Чем более мы изучаем характер Никона, тем менее находим оснований обвинять его в каком-либо из тех недостатков, которые навязаны ему его врагами. В нем не было ничего похожего на незнание или забвение различия и пределов между гражданской и духовной властью, никакой склонности к мирскому или духовному надмению». В труде автора Святейший Патриарх Никон является великим подвижником, горячим поборником прав Церкви и мучеником за ее независимость. Затем, рассматривая деятельность Никона в сфере преобразования нравов духовенства и исправления церковных книг, автор видит в нем образец истинного реформатора, достойный того, чтобы все почитатели Лютера и Кальвина короче познакомились с ним. «Вот истинный реформатор, — говорит Пальмер, — не человек из низших рядов общества, возбуждающий народ желчными воззваниями против властей, но епископ, первенствующий иерарх великого государства, который по чувству долга принимает на себя инициативу при введении справедливых и необходимых реформ»... Представляя далее в таком же идеальном свeтe отношения Никона к его противникам и после низложения, автор высказывает даже пожелание, чтобы Церковь воздала памяти своего Патриарха тоже самое воздаяние, которое было сделано Златоусту и митрополиту Филиппу по их смерти и чтобы имя Никона было присоединено к именам святых митрополитов Петра, Алексия, Ионы и Филиппа42 .

Но Пальмер идет еще далее в своем увлечении личностью Патриарха Никона. Он посвящает много лет изучению материалов о нем на русском и других языках, переводит их на английский язык и печатает вместе со своими соображениями о деятельности Патриарха Никона и последствиях его низложения в шести больших томах43 , в которые вошли целые сочинения из материалов, относящихся к Никону, и большие отделы из трудов и исследований, посвященных этому предмету; акты, извлеченные из печатных изданий и неизданные документы, находящиеся в Синодальной библиотеке.

Профессор Оксфордского университета Арт. Стэнли44 не представляет подобного поклонения Никону, но, тем не менее, и он находится под сильным обаянием личности Патриарха. В Никоне как человеке он видит, вопреки Пальмеру, представителя нравов своего века, страны и воспитания; но и он судит о Никоне преимущественно как о реформаторе. Характеристика его отличается замечательной рельефностью и художественностью, хотя страдает во многом преувеличениями и односторонностью.

«Неоспоримо, — говорит Стэнли, — Никон есть величайший характер в летописях русской иерархии; и даже между деятелями всей Восточной Церкви немного можно указать таких, которые могли бы сравниться с ним как церковные политики. Фотий в IX и Златоуст в IV столетиях в некоторых отношениях напоминают нам судьбу Никона. И это сходство охотно может быть принято за доказательство тождества принципов, которые в течение шести столетий одушевляли две главные отрасли Восточной Церкви. Он был русский Златоуст, но он был также, в грубых размерах, русским Лютером и русским Вольсеем. Конечно, разность здесь гораздо заметнее, чем при сравнении с Патриархом Константинопольским. Чрез всю глубокую мглу, которая лежит над ним, можно, однако же, разглядеть оригинальный характер человека, соединяющего со своенравным упрямством переросшего, избалованного ребенка, редкий юмор и неутомимую энергию западного политика. В ряду портретов, представляющих иерархов древней России, его фигура первая оставляет в нас впечатление индивидуальной оригинальности. В разных монастырях, которыми он управлял, его угрюмая физиономия смотрит сверху на нас своими гневными глазами, с нахмуренными глубоко бровями и красным цветом лица. Длинные первосвященнические одежды, хранимые как памятник его пышности, рисуют пред нами величественную статую его, не менее семи футов, черта общая многим из знаменитейших соплеменников Никона». При всем том и Стэнли, подобно Пальмеру, не находит в действиях Никона ничего похожего на принципы Бекета или Гильдебранда и других пап...

Никон, по словам Стэнли, был первым русским реформатором; но при этой параллели, мы не должны ожидать прямой реформации учения или философии. Такой реформации никогда не было ни в одной отрасли Восточной Церкви... Тем не менее Патриарх Никон был первый великий Восточный иерарх, за исключением одного Кирилла Лукария, который понял, что настало время дать жизнь обрядовым церемониям и нравственное направление набожным людям русской религиозности. Хотя Стэнли признает, что эти реформы слишком незначительны «по нашим западным понятиям» и скорбит о Патриархе Никоне, что его великие силы ушли на исправление мелочных подробностей в обрядах, которые могут быть открыты только при помощи микроскопа; но он старается найти им оправдание и указать в них свою хорошую сторону. Признавая же в самом характере Святейшего Патриарха Никона задатки вызванного им неудовольствия, Стэнли замечает: «Он враждовал с грубым дворянством и невежественным клиром, а не с Царем. Разрыв его с Алексеем произошел вследствие чисто личных причин. Мы довольно слышим и знаем о гражданских и иерархических столкновениях в Западной Европе; не будем же переносить их в историю простой и очень естественной ссоры между двумя друзьями, с которой первые не имеют ничего общего... В минуту неудержимого гнева Никон решился на жертву, которой он не мог принести (отречение от престола); но его враги изловили его на слове».

Мало этого: Патриарха Никона автор считает прямым предшественником Петра Великого. Он задает поэтому вопрос: что вышло бы, если бы Петр встретился бы с Никоном или Никон с Петром — нашли бы каждый из них себе союзника или соперника в другом? И связывает церковные реформы Петра с неудавшимися попытками и стремлениями Никона45 .

Между тем в России этот вопрос подвергся более всестороннему изучению на почве исследования и издания материалов, проливших новый свет на многие стороны деятельности и так называемого дела Патриарха Никона. Так, из протоколов Археографической комиссии за 1875 год видно, что член ее Г.Ф. Штендман с этой целью занимался в Государственном архиве и составил сборник документов, сообщенный потом преосвященнейшему Макарию46 ; а несколько позже материалами того же архива воспользовался в более обширном смысле Н.А. Гиббенет.

Плодом занятий последнего был объемистый труд, исключительно посвященный разбору Судного дела по официальным документам — «Историческое исследование дела Патриарха Никона» (Ч. I. СПб., 1882. С. 270; Ч. II. 1884. С. 1124) — причем более половины его приходится на долю приложений, т.е. архивных документов47 .

Исходной точкой исследования г. Гиббенета, как и монографии Субботина, служат замечания на тот же ХI-й том «Истории» Соловьева и его мнения о Патриархе Никоне, но новый исследователь выступает в данном случае с большим количеством архивных аргументов, а вместе с тем и с более решительными и даже тяжкими обвинениями против покойного историка. «Дело Патриарх Никона, — говорит автор, — описано в XI томе «Истории России» Соловьева по подлинным документам; но здесь многое пропущено, многое недосказано, а иное не так передано; в некоторых местах, где историк цитирует письма Никона, — он выбирает то, что могло для него служить к обличению Никона в суровости выражений, в заявлении патриаршей власти и т.д., а где выказывалось совершенное смирение, прошение о мире и умиротворении Церкви, эти места в «Истории» выпущены». Мало этого: по словам исследователя, вследствие приведения этого обширного «Дела» из прежнего вида (столбцов) в настоящий (последние были развернуты, расклеены и перенумерованы), столбцы оказались спутанными, перемешанными и неправильно перенумерованными. В таком виде «Дело» это было передано в Государственный архив, где и пользовался им покойный Соловьев48 . Приведение «Дела» в надлежащий порядок принадлежит уже новому исследователю, которому удалось, таким образом, открыть в нем много неизвестных до того времени документов, указать на встречающиеся у Соловьева смешения двух событий, хотя одного характера, но относящихся к разному времени; установить в изложении событий более точный хронологический порядок; наконец, отметить иногда другой смысл в передаче фактов, вследствие пропусков в подлинном тексте и т.п. Таким образом, весь первый том и отчасти второй изданного труда представляют ряд замечаний и возражений на «Историю» Соловьева, от чего много страдает собственно изложение «Дела» в его последовательном ходе и развитии. Во втором томе к ним присоединяются еще возражения автора на ХII-й том «Истории русской церкви» митрополита Макария, также посвященный этому предмету.

Как и предшественник по возражениям на «Историю» Соловьева, г. Гиббенет главным виновником в печальном исходе «Дела» Патриарха Никона и неправильном освещении его характера признает участие Паисия Лигарида; но Субботин не склонен самого Никона считать безупречным: он называет его даже несимпатичным. Под пером Гиббенета Святейший Патриарх Никон преображается уже в человека доброй души, простого, не хитрого и вообще благодушного, хотя и остается строгим администратором, а причиной невзгод, постигших Патриарха, является собственно интрига. Более широкой постановки вопроса и освещения фактов автор не представляет.

Господин Гиббенет вполне согласен с митрополитом Макарием (Т. ХII. С. 532) и архиепископом Филаретом («История Русской Церкви», период IV-й) в том, что раскол развился по удалении Патриарха Никона и вследствие этого последнего, а при Никоне совсем было даже прекратился и едва ли обнаружился бы с новой силой (Т. II. С. 464–465), если бы он продолжал управлять Церковью. Однако обстоятельства, сопровождавшие дальнейшее развитие раскола, не подтверждают таких предположений. В действительности наступившее затишье в раскольническом движении было только результатом временного удаления главных руководителей в патриаршество Никона, а не следствием искреннего примирения их или искоренения раскола, который уже тогда имел многих и весьма деятельных последователей49 . Но возвратимся к нашей задаче. ХII-й том «Истории русской церкви» покойного митрополита Макария, занимающей такое же место в ряду церковно-исторических трудов, как «История России» Соловьева в ряду общих исторических сочинений, вышел в промежутке между появлением I и II томов исследования Гиббенета. Автор «Истории русской церкви», как и автор «Истории России» широко пользовался рукописными материалами Московского главного архива Министерства иностранных дел, Государственного архива в Петербурге50 , библиотеки Московской Синодальной и Московской Духовной академии, а также сочинениями, касающимися Патриарха Никона, — Павла Алеппского, Паисия Лигарида и др.

Если сочинение г. Гиббенета представляет ценный вклад в исторической литературе по богатству документальных приложений, то труд митрополита Макария имеет свои несомненные преимущества в другом отношении. Г. Гиббенет увлекся мелочной работой, представляющей, так сказать, комментарий на IV-ю главу труда Соловьева; из этой роли комментатора автор не вышел в своем заключении II-го тома, где он попытался свести (не вполне) различные мнения о Патриархе Никоне, существующие в литературе.

Митрополит Макарий, напротив, по самому плану сочинения должен был дать полную характеристику Святейшего Патриарха Никона и отнесся к своему делу с очевидной любовью. Входя в различные стороны деятельности Патриарха, он старается осветить каждую из них своим взглядом и мнением. На страницах его «Истории» мы находим подробные очерки жизни Никона до Патриаршества (Т. XI. С. 161–182); процесса его избрания в Патриархи51 ; отношений к западнорусской митрополии; исправления церковных книг и обрядов при Святейшем Патриархе; деятельности его как администратора и строителя монастырей; его церковного и домашнего хозяйства; весьма обстоятельное исследование причин разрыва между Царем и Патриархом; положения Церкви и самого Никона по оставлении им Патриаршества; распространения раскола при Никоне; наконец, суда над ним и низложения с Патриаршества. К сожалению, внезапная кончина автора помешала ему довести свою монографию до конца, т.е. представить очерк жизни Никона в ссылке и его возвращение, совпавшее со смертью бывшего Патриарха. Тогда труд преосвященнейшего Макария представлял бы первую научную монографию о Патриархе Никоне в ее полном виде, составленную почти целиком по неизданным материалам. По своему объему (с включением и относящегося к Никону в XI т.) монография эта составляет теперь до 650 страниц.



... 2 3 Следующая >>>



Ссылки:


1 Исследование В.C. Иконникова напечатано в Университетских известиях в 1888 г. в г. Киеве по определению Совета Императорского университета св. Владимира. Печатается здесь по указанному изданию. назад

2 Акты археографической экспедиции. Т. IV. C. 86–87. назад

3 Там же. С. 78–79. назад

4 Первый ответ Курбскому. С. 163–171, 176. назад

5 Обязательство митрополита Филиппа о том, чтобы не вступаться ему в опричнину и царский обиход и из-за них от митрополии не отказываться, подписано было им самим, архиепископами и епископами [Собрание государственных грамот и договоров. Т. I. C. 557]. «К сожалению, говорит К.Н. Бестужев-Рюмин, историк лишен еще пока по состоянию наших материалов возможности полной проверки «жития Филиппа», которое очевидно враждебно светской власти» [Русская история. Т. II. C. 269, прим. 141; перечень его жизнеописаний там же: C. 207, прим. 133; ср. замеч. Карамзина, Т. IX, прим. 174, 198, и митрополита Макария, Т. VI. С. 290]. Некоторые данные, касающиеся жизни митрополита Филиппа и отношений его к Ивану Грозному (по житиям его) можно найти еще в статье: Знаменский П.В. Произведения соловецкой письменности о митрополите Филиппе // Православное обозрение. 1883. № 4 и исследовании: Яхонтов. Жития святых северно-русских подвижников Поморского края, как исторический источник (сост. по рукописям Соловецкой библиотеки). Казань, 1881. C. 135–157); а также см.: Белов Е.А. Об историческом значении русского боярства до конца XVII века. СПб., 1886. C. 111–113. назад

6 Собрание государственных грамот и договоров. Т. III. № 147. назад

7 Записки отдела русской и славянской археологии. Т. II. C. 511–513. Патриарх Никон неоднократно потом напоминал об этом обстоятельстве (Там же. C. 481–483). назад

8 Горчаков М. Монастырский приказ. C. 50–65, 73. назад

9 Карамзин. Т. III. Прим. 222. назад

10 Записки отдела русской археологии Императорского Российского археографического общества. Т. II. C. 517–519. Послание Патриарха Никона к Патриарху Дионисию; ср.: Ундольский В.М. Отзыв Патриарха Никона об Уложении (по рукописи Румянцевского музея) // Русский архив. 1880. Т. II. C. 605–620] (В. Ш.: опубликована в настоящем сборнике). Автор статьи относит мнения Патриарха Никона ко времени не ранее 1665 г. Но это не вполне верно. Противники Патриарха Никона порицали его так: «А се ты укоряешь новоуложенную книгу и посохом ея попираешь и называешь ея недоброй; а ты и руку приложил, когда ея строили: и ты в те поры называл ея доброй. А как руку приложил для земнаго страха, так ныне (1654) ты на соборе дерзаешь, потому что Государь тебе волю дал» [Материалы для истории раскола. Т. I. C. 48]. Подробное извлечение мнений Патриарха Никона об Уложении из его «Возражений Стрешневу и Паисию Лигариду» см. в Записках отдела русской и славянской археологии Императорского Русского археографического общества. Т. II, C. 423–498, а также в настоящем сборнике. назад

11 Шушерин И. Жизнеописание… C. 49. назад

12 Соловьев С. Т. XI. C. 293. назад

13 «Егда глава Церкви царь? Ни, но глава есть Христос», — пишет Патриарх Никон. назад

14 Получив значительные пожалования, Святейший Патриарх Никон, однако, вменяет их ни во что. [Записки Археографического общества. Т. II. C. 473]. назад

15 Например, митрополитов Фотия и Киприана, Максима Грека и др. назад

16 В подтверждение своей тенденции Никон указывает даже на историю поставления Израилю первого царя Саула: «царство аще и от Бога дадеся в мир, но во гневе (и ярости) Божии». Обстоятельный свод всех мнений Патриарха Никона по этому предмету можно найти в статье: К-в. В. Взгляд Никона на значение патриаршей власти (на основании «Возражения», по рукоп. Новгородской Софийской библиотеки, принадлежащей ныне Санкт-Петербургской Духовной академии № 1371 // Журнал Министерства народного просвещения. 1880. № 12. C. 235–267. назад

17 Грамота, данная будто бы Константином Великим Патриарху Сильвестру, известная под именем «Вена Константинова», по которой Папе дается власть выше императорской, а также множество привилегий и обеспечиваются имущественные права Церкви, была напечатана в изданной при Патриархе Никоне Кормчей (1653), и ему же принадлежат отдельные списки этой грамоты [см.: Петров Н. Судьба вена Константинова в Русской Церкви // Труды Императорской Киевской Духовной Академии. 1865. № 12. C. 471–488; грамота — см.: Терновский. Изучение византийской истории. Ч. II. C. 134–145]. В эпоху Возрождения акт этот подвергался ожесточенным нападкам, а в 1440 г. известный Лоренцо Валла издал книгу о его подложности: De falso сrеdita et ementita Соnstantini dоnаtionе, часто печатавшуюся потом [см.: Фойгт. Возрождение классической древности и эпоха Гуманизма. Ч. I. C. 430]. Он подвергался критике и нападкам и в протестантской литературе. Если Патриарх Никон мог не знать этих данных, то можно удивляться, что он совершенно игнорировал полемическую литературу южной Руси конца XVI и нач. ХVII в. (Апокрисис, Фринос, Палинодию), в которой были высказаны уже возражения против подлинности «Вена», что могло бы быть ему известно от южнорусских ученых, бывших в Москве. Об изменениях, сделанных Никоном в Кормчей Патриарха Иосифа, см. в соч.: Жмакин В. Митрополит Даниил // Чтения в Московском обществе любителей истории. 1881. Кн. II. C. 750–752). назад

18 Место это приведено у Соловьева из тех же «Возражений» Патриарха Никона [История России. Т. XI. C. 321]. Любопытны замечания Святейшего о царском гербе [Записки Археографического общества. Т. II. C. 460]; о целовании царской руки духовенством [Там же 493] и т.п. назад

19 При Патриархе Никоне была изменена форма поминания Государя «на переносе»: вместо прежней «да помянет благородие твое» и т.д. введена была следующая: «благочестивейшаго, тишайшаго, самодержавнейшаго» и т.д. [см.: Карпович Е. Титулы в России // Исторический вестник. 1885. Т. XX. C. 7], столь соблазнявшая защитников старины [Материалы для истории раскола. Т. I. C. 35–36]. назад

20 См.: Забелин П.К. Царь Алексей Михайлович // Опыты изучения русских древностей и истории. Т. I. C. 203–280); историка Соловьева Т. XII. C. 331–354); статьи: Хмыров М. Царь Алексей Михайлович и его время // Древняя и новая Россия. 1875. Т. III; Платонов С.О. Царь Алексей Михайлович // Исторический вестник. 1886. Т. XXIV. С. 265–275. назад

21 Соловьев. Т. X. С. 334. назад

22 Павел Алеппский. Путешествие... . назад

23 Соловьев. Т. X. C. 378–380. назад

24 Таков взгляд его на значение завоеваний в Ливонии в противоположность мнению Сильвестра и его партии о необходимости покорения Крыма, как гнезда поганых, для распространения христианства. назад

25 Точно так же, отправляя письмо Никону еще до Патриаршества, о жалобах на его требовательность, Царь Алексей просит его сохранить это письмо в строгой тайне [Акты археографической экспедиции. Т. IV. C. 86]. Поэтому даже такому лицу, как Ордин-Нащокин, приходилось иногда сетовать на Царя за то, что он его выдает врагам [см. нашу монографию: Ближний боярин Ордин-Нащокин // Русская старина. 1883, № 11]. назад

26 Соловьев. Т. XI. C. 294–295. назад

27 Акты археографической экспедиции. Т. IV. № 57. C. 83. назад

28 Там же. C. 86. назад

29 Гиббенет Н. История исследования дела Никона. Ч. II. C. 450. Впрочем и «тишайший Царь» Алексей Михайлович иногда не выдерживал и смирял собственноручно (Соловьев. T. XII. C. 337; о других примерах см.: Макарий, митрополит. Т. XII. C. 129). К словам Патриарха Никона мы считаем необходимым сделать следующее пояснение. В библиотеке Воскресенского Новоиерусалимского монастыря (по описи архимандрита Амфилохия № 133) хранится между прочим рукопись «Возражения Патриарха Никона на вопросы Стрешнева и ответы Паисия Лигарида». Список этот замечателен тем, что он послужил оригиналом почти всех списков «Возражений», сохранившихся до нашего времени, как это видно из того, что места, заклеенные или изгладившиеся в нем, не читаются и в других. Любопытную вещь здесь представляет также следующее разночтение того места, где Патриарх Никон сам говорит, что он «смирял иногда рукой помалу» в церкви. Это место в большинстве списков читается: «а еже в церкви смиряли мы овогда рукою помалу, того не отрицаемся и ныне творити врагом и безстрашным людям по образу Христову». Здесь же оно читается следующим образом: «а еже в церкви смиряли мы овогда вервицею, а иногда рукою помалу, того не отрицаемся и ныне…» (л. 253 и об.). «Здесь любопытно то обстоятельство, — замечает В. Колосов, — что слово вервицею, делающее такую характерную прибавку к мысли автора, рукой какого-то блогочестивого, соблазнившегося этим местом, монаха был первоначально изглажено и поэтому не вошло в другие списки «Возражеий» и уже после восстановлено другое более положительной рукой нашего времени» [Древняя и новая Россия. 1880. Т. III. C. 369–370. Ср. «Возражение» Патриарха Никона у Н. Гиббенета: Ч. II. C. 226–227]. назад

30 СГГиД. Т. IV. C. 89–90. Калачов. О Кормчей. C. 96–97. Паисий Лигарид в противоположность Патриарху Никону, когда думал примирить Царя с Патриархом, то писал последнему так: «Без ласкательства скажу: Алексей и Никон, самодержец и Патриарх, один всякий день оказывает милости, другой молится и благословляет. Не благо многогосподствие: один господин да будет (из Гомера) и один царь, потому что и Бог один, как и солнце одно между планетами» и т.д. (Соловьев. Т. ХI. C. 315–316; ср. любопытное «Послание Патриарха Адриана», опубликованное в Библиотеке Императорского Общества истории и древностей Российских П. Строева. М., 1845. C. 118). назад

31 Николаевский П., протоиерей. Жизнь Патриарха Никона в ссылке и заключении после осуждения его на Московском соборе 1666 г. Историческое исследование по неизданным бумагам (Государственного архива и Синодальной библиотеки) // Христианское чтение. 1886. Январь-февраль. C. 7071. Впоследствии Никон свое прощение взял назад, т.е. не дал письменного, которому придавали тогда особенное значение, так как Царь Алексей его не освободил (Соловьев. T. ХIII. C. 244). назад

32 В так называемой духовной Царь пишет: «От отца моего духовнаго, Великаго Господина Святейшаго Никона иерарха и блаженнаго пастыря — и аще и не есть ныне на престоле — прощения прошу и разрешения» (Платон, митрополит. Краткая церковная российская история. Т. II. C. 220). Необходимо заметить что в «Отчете Общества любителей древней письменности за 1881 год» [Журнал Министерства народного просвещения. 1882. № 9. C. 9–10] сообщается об открытии списка означенной духовной, причем прибавлено, что до сих пор не было известно о существовании такого памятника и приведен отрывок из этого последнего. Но означенное заявление неверно. Памятник этот был уже неоднократно напечатан (Платон, митрополит. Церковная история. Т. II. C. 216–222; Русская Вивлиофика, изд. Н. Полевым. М., 1833. C. 375–381; Записки русских людей, изд. Сахаровым, зап. Крекшина. СПб., 1841. C. 14–17). Притом правильнее смотреть на «Духовную» как на литературный, а не исторический памятник, как принимает ее г. Гиббенет в интересах Патриарха Никона. Ч. II. C. 466). Е.Е. Замысловский считает ее подложным документом [Царствование Федора Алексеевича, C. 9]. назад

33 Соловьев. Т. ХIII. C. 151–158, 244–248, прим. 190; Т. XI. C. 393. Автор, очевидно, допускает некоторую достоверность в этих обвинениях. Защитники Никона отвергают их (см. исследование: П. Николаевский, прот. ... Март-апрель C. 401–428). назад

34 На эту борьбу ушла почти вся деятельность Феофана Прокоповича (см. монографии о нем Самарина, Чистовича и Морозова). Возникновение же таких дел, как Феодосия Яновского (см. монографию о нем И.Я. Морошкина, по архивным документам в: Русская старина. 1887. Т. LV. C. 1–34; T. LVI. C. 31–44, 273–296, а также его монографию о Феофилакте Лопатинском. Там же. 1886. Т. ХLIХ. C. 1–38, 265–292) и Арсения Мацеевича (его же: Там же. 1885. Т. ХLV. C. 311–338, 611–628; Т. ХLVI. C. 53–86 и нашу монографию: Там же. 1879. Т. XXII. С.1–34, 177–608; Т. XXVI. C. 1–34, 177–198) только обостряло отношения обеих сторон. назад

35 История российской книжности. Кн. I. C. 63; Кн. II. C. 428 и др. мнения кн. Щербатова см. в его Истории и статистике, в Рассуждениях о России // Чтения в Московском обществе истории. 1859. Кн. III. C. 69–73. Ср. статьи: Знаменский П. История Российская Татищева в отношении к русской церковной истории // Труды Киевской Духовной академии. 1862. № 2. C. 197–228; и Исторические труды Щербатова и Болтина в отношении к русской церковной истории // Там же. 1862. № 5. C. 31–78. Взгляды этого рода были усвоены в отношении к Церкви и высшим управлением [см.: Записки обер-прокурора Синода кн. А.П. Шаховского // Русская старина. СПб., 1872, и А.А. Яковлева в Памятниках новой русской истории, Т. III. C. 87–112 — начало царствования Александра I, а об отношении к церковным вопросам в царствование Екатерины II обер прокурора Мелиссино — см. нашу монографию об Арсении Мацеевиче]. назад

36 См. об этом в нашей монографии «Арсений Мацеевич» — главы V и VIII. Рассказ Петра Великого о Никоне с тенденциозными примечаниями П. Алексеева, сообщенный императору Павлу I, был напечатан в «Русском архиве» в 1863 г. С. 92–102. Замечания на него Н. Субботина опубликованы в «Русском вестнике» в 1864 г. в ч. ХLIХ. C. 320–333. О П. Алексееве есть две биографии, в которых выражены противоположные взгляды на характер и взгляды этого лица: М.И. Сухомлинова [История Российской академии. Т. I. C. 250–343] и А.Н. Корсакова [Русский архив. 1880. Т. II. C. 153–210, здесь перепечатан и рассказ о Патриархе Никоне]. Для характеристики его могут служить также письма его к прот. И. Панфилову [там же. 1871. C. 211–231] и др. лицам [1882. Т. II. C. 68–90]. Заметим, кстати, что, по личной вражде к митрополиту Платону, Алексеев оказал большое влияние на возбуждение дела против Новикова, рисующее нам в непривлекательном свете автора писем. назад

37 Царствование Царя Алексея Михайловича. СПб., 1831. Ч. I. C. 76, 199, 207–305. назад

38 Впрочем, руководителями его в этом мнении были иностранные известия (Коллинс, Мейерберг) и отчасти Летопись самовидца [см.: История русской церковной иерархии. Т. IV. М., 1857. C. 27–49, 145–159]. назад

39 Отзыв о нем Соловьева [Т. XI, прим. 67–68]. Любопытное замечание об отношениях Патриарха Никона к боярам находим в «Житии милостивого мужа Феодора Ртищева» [Древняя Российская вивлиофика. Ч. XVIII. C. 405–406]: «и той (Никон) прежде зело к сему кроткому мужу Феодору име любовь велию, и о благоустроении советоваше, и церковныя правления строяше безмятежно, последи же отвержеся совета его, и вдася во многия гражданския суды и прикупы сел и деревень. Чесого ради бысть нищета не мала многим, а от духовнаго чину или от вельмож никто же что смеяше ему рещи противное, ибо исполнь бе ярости и гнева». назад

40 История России. Т. XI. C. 327–328. В то же время большое собрание материалов было извлечено из Государственного архива и напечатано В.И. Ламанским [см.: Записки русской и славянской археологии Императорского Русского археографического общества. 1861. Т. II]; а частично из Московского письменного архива Министерства иностранных дел кн. М.А. Оболенским [Архив исторических и практических сведений, относящихся до России. 1859. Кн. V. C. 1–9]. Отметим еще, что в означенных стремлениях заподозревает Святейшего Патриарха Никона и Ю.Ф. Самарин [Яворский и Ф. Прокопович // Сочинения. Т. V. C. 231–237]. назад

41 Дело Патриарха Никона, с приложением актов и бумаг, относящихся к этому делу. М., 1862. C. 249. назад

42 Palmer’s Dessertations on subjects relating to the Orthodox or Eastern Communion. London, 1853. P. 304–308. назад

43 W. Palmer The Patriarch and the Tsar. Vol. I-VI. London, 1871–1876. назад

44 Lectures of the History of the Eastern Church, by Arthur Penrhyn Stanley. Oxford, 1861. Материалом для автора служили: «Журнал путешествия Патриарха Макария» (в англ. переводе с араб.); «Жизнь Патриарха Никона» (в нем. издании Бакмейстера — Рига, 1788); «История России» Левека и Германа; «История Русской Церкви» Муравьева; «Сказание о России» Коллинса. назад

45 Подробнее чтения А. Стэнли изложены проф. Н.К. Соколовым в «Прибавлениях к Творениям святых отцев, изданных Московской Духовной Академией» (1861–1862. Т. XX-XXII); ср. также: Сухотин М.М. Станлей // Православное обозрение. 1862. № 7. C. 329–367). назад

46 Летопись заседаний Археографической комиссии. Т. VI. C. 115–116; ср. также: C. 133–134. назад

47 Автор пользовался, кроме того, документами Московского главного архива Министерства иностранных дел. назад

48 В таком же беспорядочном виде находится «Дело Патриарха Никона» и в Синодальной библиотеке (Макарий, митрополит. Т. XII. C. 314). В.Ш.: В настоящее время Дело разобрано и находится в РГАДА. Опись архива приводится в настоящем сборнике ниже — Приложение II. назад

49 Макарий, митрополит. Т. XII. C. 223–227. назад

50 Многие копии документов этого архива по делу Никона были сообщены митрополиту Макарию Г.Ф. Штендманом [История Русской Церкви. Т. ХII. C. 313, 328, 338, 340, 356 и др.]. назад

51 Чин избрания, наречения, посвящения и шествия на осляти Патриарха Никона, извлеченный из Московского главного архива Министерства иностранных дел // Христианское чтение. 1882. № 7–8. C. 287–320. назад

Домашняя страница
священника Владимира Кобец

Создание сайта Веб-студия Vinchi

®©Vinchi Group