История
Достопримечательности
Окрестности
Церкви округи
Фотогалерея
Сегодняшний день
Библиотека
Полезная информация
Форум
Гостевая книга
Карта сайта

Поиск по сайту

 

Памятные даты:

 

Праздники

Памятные даты

 

Наши сайты:


Подготовьте себя заранее к поездке в

Ферапонтово

http://www.ferapontov-monastyr.ru/
http://ferapontov-monastyr.ru/catalog/
http://www.ferapontovo-pilgrim.ru
http://www.ferapontovo-archive.ru
http://www.ferapontovo-foto.ru/
http://www.ferapontov.ru/
http://www.patriarch-nikon.ru/
http://www.tsipino.ru/
http://a-russian-troika.ru
http://a-hippotherapy.ru

Прогноз погоды:


Ферапонтово >>>


Яндекс.Погода


На главную Карта сайта Написать письмо

На главную Библиотека ПАТРИАРХ НИКОН В ФЕРАПОНТОВОМ МОНАСТЫРЕ Патриарх Никон. Труды. Патриарх Никон в деле исправления церковных книг и обрядов

ПАТРИАРХ НИКОН В ДЕЛЕ ИСПРАВЛЕНИЯ ЦЕРКОВНЫХ КНИГ И ОБРЯДОВ


Патриарх Никон.Труды

Научное исследование,

общая редакция В.В. Шмидта



ПАТРИАРХ НИКОН

В ДЕЛЕ ИСПРАВЛЕНИЯ ЦЕРКОВНЫХ КНИГ И ОБРЯДОВ36


Когда скончался Патриарх Иосиф (15 апреля 1652 г.), все в Москве могли догадываться, что преемником его на патриаршей кафедре будет не кто другой, как Новгородский митрополит Никон, который и при жизни Иосифа был главным советником Царя Алексия Михайловича в делах церковных и возвышался над всеми сколько своими личными достоинствами, столько же или даже более неограниченною доверенностию и любовию к нему Государя. Никону пророчили патриаршество еще в то время, лишь только он сделался митрополитом. Сохранилось сказание, что когда он, прибыв в Новгород, поехал в Хутынский монастырь к проживавшему там на покое своему предместнику, митрополиту Афонию, мужу святой жизни, но по старости и беспамятству добровольно оставившему свою кафедру, и начал просить у него себе благословения, то Афоний отвечал: «Ты меня благослови» — и после долгого препирательства между ними об этом сказал наконец: «Благослови меня, Патриарше». Никон заметил: «Нет, отче святый, я грешный митрополит, а не Патриарх...» «Будешь Патриархом, и благослови меня», — пояснил свою мысль Афоний, и действительно первый принял благословение от Никона, а затем благословил его. Для подобного предсказания о патриаршестве Никона было уже тогда достаточно оснований.

Но случилось так, что после кончины Патриарха Иосифа довольно долго Никона не было в Москве: он путешествовал в Соловецкий монастырь, чтобы перенести оттуда в столицу мощи святителя Филиппа. И нашлись люди, которые хотели воспользоваться отсутствием Никона и не допустить его до патриаршего престола. Известный протопоп Юрьевца-Подольского Аввакум рассказывает в своей автобиографии, что духовник Государев — тоже лицо, имевшее великую силу у Алексия Михайловича, — протопоп Благовещенского собора Стефан Вонифатьев целую седмицу постился «с братиею» и молился Богу о даровании России нового Патриарха. И по окончании седмицы братия вместе с Казанским митрополитом Корнилием подали за собственноручными подписями Царю и Царице челобитную «о духовнике Стефане, чтоб ему быть в Патриархах». Кто же были эти люди, которых Аввакум называет «братиею»? Это были, как видно из автобиографии и из других сочинений Аввакума, протопоп Казанского собора в Москве Иван Неронов, человек весьма сильный в московском духовенстве и близкий к Царю, сам он — протопоп Аввакум, протопопы Костромской Даниил и Муромский Логгин и вообще те самые лица, которые явились впоследствии первыми противниками Никона в деле исправления церковных книг и обрядов и первыми виновниками раскола. Таким образом, еще прежде, нежели Никон сделался Патриархом, люди эти уже питали к нему чувства неприязни, хотя он в то время, по свидетельству самого Аввакума, был и считался их другом. Эти люди, особенно Вонифатьев и Неронов, привыкшие при слабом Патриархе Иосифе заправлять делами в церковном управлении и суде, желали и теперь удержать за собою всю власть над Церковию и не без основания опасались Никона, достаточно ознакомившись с его характером. Знал ли или не знал Вонифатьев о челобитной, поданной о нем «братиею» Царю и Царице, но он имел настолько благоразумия, что отказался от чести, ему испрашиваемой, и даже сам будто бы указал Царю на митрополита Никона как достойнейшего кандидата для занятия Патриаршей кафедры. Тогда Царь отправил к Никону послание (это было уже к концу мая), в котором, извещая его о смерти Патриарха Иосифа и величая самого Никона своим «возлюбленным любимцем и собинным другом, душевным и телесным», писал к нему: «Возвращайся, Господа ради, поскорее к нам обирать на Патриаршество именем Феогноста (т.е. Богу известного), а без тебя отнюдь ни за что не примемся», и еще далее: «И ты, владыко святый, помолись, чтоб Господь Бог на тое дал нам пастыря и отца, кто Ему — Свету годен, имя вышеписанное; а ожидаем тебя, великого святителя, к выбору; а сего мужа три человека ведают: я, да Казанский митрополит, да отец мой духовный (т.е. Вонифатьев), тай не в пример, а сказывают: свят муж». Никон, без сомнения, понимал, что речь была о нем. И, возвратившись в Москву 9 июля, когда принесены были в нее мощи святителя Филиппа, спешил с поклонами и ласками к своим друзьям, Вонифатьеву и прочей братии, чтобы не случилось ему от них какой помехи достигнуть патриаршества. Так, по крайней мере, рассказывает Аввакум37 .

Для избрания нового Патриарха составлен был «чин», по которому оно должно было совершаться. В чине говорилось, что благочестивый Царь, не желая видеть Церковь как бы вдовствующею, разослал грамоты во все концы своего государства, ко всем святителям и, извещая их о смерти Патриарха Иосифа, приглашал их собраться в Москву для избрания нового верховного пастыря и что вследствие этого в Москву прибыли четыре митрополита: Новгородский Никон, Казанский Корнилий, Ростовский Варлаам, Сарский Серапион и три архиепископа: Вологодский Маркелл, Суздальский Серапион и Рязанский Мисаил со множеством архимандритов, игуменов, протоиереев и священников, а прочие архиереи, которые почему-либо не могли прийти, прислали священному Собору повольные грамоты о своем согласии. Собравшимся святителям Царь приказал: «Ко избранию на патриаршеский престол написати двенадцать мужей духовных». Святители исполнили волю Царя и, написавши, «прислаша к нему имена 12 духовных мужей. Июля в 22 день послал Царь своего боярина Василия Васильевича Бутурлина да думного дьяка Волошенинова сказать святителям и всему Собору, чтобы они из тех 12 мужей избрали одного достойнейшего быть Патриархом и мужа благоговейного и преподобного» и потом пришли в золотую палату известить о том Государя. Святители со всем Собором исполнили и эту царскую волю, и когда пришли в золотую палату, то Казанский митрополит Корнилий возвестил Государю от лица всех, что они из 12 духовных мужей избрали на патриарший престол Никона митрополита Новгородского, а затем предложил Государю идти «для такого великаго дела», в соборную церковь и помолиться, чтобы Господь Бог, по предстательству Пресвятой Богородицы и св. чудотворцев Московских, «то великое дело совершил». Государь велел вперед идти в соборную церковь святителям с прочим духовенством и, переговорив со своими боярами об избрании Патриарха, пошел туда и сам. В церкви совершены были всем собором молебствия: Пресвятой Троице, Духам бесплотным, Пресвятой Богородице с акафистом, св. апостолам и св. чудотворцам Московским — Петру, Алексию, Ионе и Филиппу. По окончании молебствий Царь, посоветовавшись с Корнилием Казанским и со всем собором, послал «по новоизбраннаго Патриарха» на Новгородское подворье митрополита Сарского да архиепископа Рязанского и с ними боярина Бутурлина, окольничего князя Ромодановского и думного дьяка Волошенинова. Так все это должно было происходить по наперед составленному чину избрания, и нет основания сомневаться, что так действительно и происходило. Но засим последовало неожиданное отступление от чина. По чину предполагалось, что, как только Никон услышит от посланной к нему депутации повеление Государя явиться в соборную церковь по случаю избрания его на патриаршество, он тотчас явится, скажет речь Государю, примет от него и от всех поздравление и прочее. Вышло, однако же, не так: Никон не захотел идти в соборную церковь, о чем депутация и возвестила Царю и всему Собору. Посылали за Никоном еще не однажды, не дважды, а много раз: Никон не покорялся. Послал, наконец, Государь главнейших своих бояр и архиереев, чтобы они взяли Никона против его воли и привели на Собор: Никон был приведен. И начал Царь со всем своим синклитом, духовенством и народом умолять Никона, да будет Патриархом в Москве и России; но Никон не соглашался, называя себя смиренным, неразумным и не могущим пасти словесных овец стада Христова. Прошло много времени в напрасных мольбах. Наконец Царь и все присутствовавшие в церкви пали на землю и со слезами молили Никона принять патриаршество. И не вытерпел Никон при виде Царя в таком положении, заплакал сам вместе со всеми и, вспомнив, что сердце Царя, по Писанию, в руце Божии, обратился к нему и ко всем находившимся в церкви с такими словами: «Вы знаете, что мы от начала приняли святое Евангелие, вещания св. апостолов, правила св. отцов и царские законы из православной Греции и потому называемся христианами; но на деле не исполняем ни заповедей евангельских, ни правил св. апостолов ни св. отец, ни законов благочестивых царей греческих... Если вам угодно, чтобы я был у вас Патриархом, дайте мне ваше слово и произнесите обет в этой соборной церкви пред Господом и Спасителем нашим и Его Пречистою Материю, ангелами и всеми святыми, что вы будете содержать евангельские догматы и соблюдать правила св. апостолов и св. отец и законы благочестивых царей. Если обещаетесь слушаться и меня, как вашего главнаго архипастыря и отца, во всем, что буду возвещать вам о догматах Божиих и о правилах, в таком случае я, по вашему желанию и прошению, не стану более отрекаться от великого архиерейства». Тогда Царь, и все бояре, и весь освященный Собор произнесли пред святым Евангелием и пред святыми чудотворными иконами обет исполнять все, что предлагал Никон. И Никон, призвав во свидетели Господа, Пресвятую Богородицу, ангелов и святых, изрек свое согласие быть Патриархом. Правда, все это об избрании Никона мы знаем только из его собственного рассказа. Но, излагая этот рассказ, Никон говорил: «Господь Бог свидетель есть, яко тако бысть» — и смело повторял этот рассказ пред самим Царем Алексием Михайловичем и пред своими врагами, которые могли бы обличить его в неправде, а еще прежде смело указывал на это событие даже в печатных богослужебных книгах38 .

Июля 23-го происходило наречение новоизбранного Патриарха по прежде составленному чину, а 25-го Никон посвящен был в сан Патриарха Казанским митрополитом Корнилием и другими архиереями в Успенском соборе в присутствии самого Государя.

В тот же день Царь давал обед в Грановитой палате для нового Патриарха и всех духовных властей, причем находились и некоторые знатнейшие бояре. В обычное время Никон вставал из-за стола и ездил кругом Кремля на осляти, а осля под Патриархом водили бывшие с ним за столом бояре: князь Алексий Трубецкой, князь Феодор Куракин, князь Юрий Долгорукий — и окольничие: князь Димитрий Долгорукий да Прокопий Соковнин. Святители, участвовавшие в поставлении Патриарха Никона, дали ему настольную грамоту за своими подписями и печатями и в ней, между прочим, сказали: «С великою нуждою умолиша его на превысочайший святительский престол», чем подтвердили его собственное о том сказание39 . Никону едва исполнилось тогда 47 лет от рождения, и он вступил на патриарший престол еще во всей крепости своих сил.


S S S


Первое главное дело, или даже главнейшее из дел, патриаршествования Никона — исправление богослужебных книг и церковной обрядности началось еще во дни Патриарха Иосифа, и тогда же обозначились те два начала или правила, которыми потом Никон постоянно руководствовался, занимаясь этим делом.

Богослужебные книги исправлялись у нас при всех доселе бывших Патриархах, когда приготовляемы были к печати. Но правились только по славянским «добрым переводам» или спискам (не упоминаем о несчастной попытке преп. Дионисия и его сотрудников). А так как и добрые славянские списки, даже самые древние, не чужды были погрешностей и немало разнились между собою в частностях, то очень естественно, что и в печатных книгах, появившихся при первых наших Патриархах, повторились все эти погрешности и разности, доходящие иногда до противоречий. Под конец жизни Патриарха Иосифа у нас наконец ясно сознана была мысль, что исправлять церковные книги по одним славянским спискам недостаточно, а нужно вместе исправлять и по греческому тексту. И вот сам Царь Алексий Михайлович обратился в Киев с просьбою — прислать в Москву ученых мужей, знавших греческий язык, чтобы они исправили по тексту семидесяти толковников славянскую Библию, которую тогда намеревались вновь напечатать. Ученые люди скоро прибыли в Москву, и хотя некоторые встретили их здесь неприязненно за самую их ученость, хотя им не было поручено тотчас же приступить к исправлению Библии, но они успели, еще при жизни Патриарха Иосифа, исправить по греческому тексту одну уже оканчивавшуюся печатанием книгу «Шестоднев» и напечатали свои исправления в конце книги, чтобы всю ее не перепечатывать. Это была первая напечатанная в Москве церковная книга, исправленная не по славянским только спискам, но и по греческому тексту, и в этом выразился первый принцип, которого потом держался Никон: править богослужебные книги по «добрым» славянским спискам и вместе по греческому тексту40 .

В отправлении богослужения у нас с давнего времени допускалось крайнее бесчиние, происходившее от многогласия и от хомового пения. Службы совершались разом многими голосами: один читал, другой в то же время пел, третий говорил ектении или возгласы, а иногда читали разом двое или трое и совершенно различное. А при господствовавшем хомовом пении слова растягивались до бесмыслия, с переменою в них ударений, с переменою полугласных букв на гласные, с прибавлением новых гласных. Против такого бесчиния восставали еще Стоглавый собор и Патриарх Гермоген, а теперь, при Патриархе Иосифе, восстали некоторые даже из светских людей, каков был Федор Ртищев, и два самых авторитетных московских протоирея: Казанский — Неронов и Благовещенский — Вонифатьев, царский духовник. К ним присоединились Новгородский митрополит Никон и сам Царь. А Патриарх Иосиф сначала колебался, но потом обратился с просьбою к Цареградскому Патриарху Парфению, чтобы он вместе с другими греческими иерархами решил: «Подобает ли в службах по мирским церквам и по монастырям соблюдать единогласие?» И когда из Царьграда получен был ответ, что чтение в церквах должно совершаться единогласно и певцам подобает петь согласно, а не рыканием неподобным, тогда Патриарх Иосиф с собором своих русских архиереев в присутствии самого Государя и его синклита постановил, чтобы по всем церквам пели чинно, безмятежно и единогласно и читали в один голос, тихо и неспешно. В этом выразился второй принцип, которого также постоянно держался Никон: во всех важных и недоуменных случаях при исправлении церковной обрядности просить совета и решения Восточных Первосвятителей41 .

Явились новые обстоятельства, которые нудили не только не прекращать, но и, напротив, с большею энергиею продолжать начатое дело исправления церковных книг и обрядов. При благочестивом Царе Алексие Михайловиче еще чаще, чем прежде, приходили в Москву греческие иерархи и другие духовные лица для милостыни и иногда оставались у нас довольно долго. Присматриваясь с любопытством к нашей церковности, они не могли не замечать и действительно замечали в нашей Церкви некоторые разности от чинов и обрядов Греческой Церкви и некоторые новины или новшества, каким особенно казалось им употребление двуперстия для крестного знамения, так как это новшество, несмотря на решение Стоглавого собора, доселе слабо проникавшее в народ, который издревле от предков привык креститься тремя перстами, теперь именно, при Патриархе Иосифе, будучи внесено в некоторые учительные и богослужебные наши книги, наиболее стало распространяться и утверждаться и наиболее бросаться в глаза приходившим к нам с востока единоверцам. В числе других пришельцев к нам находился и Иерусалимский Патриарх Паисий, принятый в Москве с величайшим уважением. Заметил и он наши новшества и с укором указывал на них царскому любимцу Никону и другим. Встревоженные Царь и Патриарх Иосиф, прощаясь с Паисием, отпустили с ним на восток своего старца Арсения Суханова, чтобы он изучил там церковные чины и обряды и составил о них сведения. Но Арсений, двукратно возвращавшийся с пути, по поручению Паисия, остановившегося в Молдавии, в последний раз (8 дек. 1650 г.) привез с собою в Москву статейный список, в котором подробно изложил свой жаркий спор с греками о двуперстии для крестного знамения и о некоторых других церковных предметах, которыми русские разнились тогда от греков, и вместе привез достоверное, им самим обследованное известие, что на Афоне монахи всех греческих монастырей, собравшись воедино, соборно признали двуперстие ересью, сожгли московские книги, в которых напечатано о нем, как книги еретические, и хотели сжечь самого старца, у которого нашли те книги. Все это еще более должно было встревожить Царя и церковные власти в Москве и показать им, до чего могут довести те обрядовые разности, которые находили у нас греки и прямо называли новшествами. Вместе с Арсением прибыл в Москву с письмами от Иерусалимского Патриарха Паисия к Царю и к Патриарху Иосифу Назаретский митрополит Гавриил, которого очень полюбил Алексий Михайлович и всячески старался оставить на житье у себя в России; и этот митрополит также высказал свои укоризны на наши церковные новшества42 . Что же оставалось делать нашему церковному правительству? Патриарх Иосиф был уже дряхл и слаб и скоро скончался. Но Никон, столько могущественный и при Патриархе Иосифе, а теперь сделавшийся его преемником, мог ли Никон быть спокоен и не отозваться со всею ревностию на все эти укоризны греков? И он действительно отозвался. Тотчас по вступлении на патриаршую кафедру Никон, как рассказывается в предисловии изданного им Служебника, «упразднился от всех и вложися в труд, еже бы Святое Писание разсмотрети, и входя в книгохранильницу, со многим трудом, многи дни в разсмотрении положи». В книгохранильнице он нашел подлинную Уложенную грамоту об учреждении Патриаршества в России, подписанную Патриархами — Иеремией Цареградским и Иовом Московским и многими другими святителями русскими и греческими; нашел также подлинную грамоту или книгу об утверждении Патриаршества в России, подписанную и присланную в 1593 г. всеми Восточными Патриархами со множеством греческих епископов. В последней грамоте он прочел, что Московский Патриарх есть брат всех прочих православных Патриархов, единоличен им и сопрестолен, а потому должен быть согласен с ними во всем. Наиболее же остановили на себе в этой грамоте внимание Никона следующие слова: «Так как Православная Церковь получила совершенство не только в догматах боговедения и благочестия, но и в священно-церковном уставе, то справедливость требует, чтобы и мы потребляли всякую новину в ограде Церкви, зная, что новины всегда бывают причиною церковнаго смятения и разделения, и чтобы следовали мы уставам св. отцев и чему научились от них, то хранили неповрежденным, без всякаго приложения или отъятия».

Прочитав всю эту грамоту, Патриарх Никон впал в великий страх, не допущено ли в России какого-либо отступления от православного греческого закона, и начал прежде всего рассматривать Символ веры. Он прочел Символ веры, начертанный греческими буквами на саккосе, который за 250 лет пред тем принесен был в Москву митрополитом Фотием, и сравнил с этим Символом славянский, как он изложен был в новых московских печатных книгах, и убедился, что в славянском Символе есть несогласия с древним греческим. Рассмотрел затем точно так же св. Литургию, т.е. Служебник, и нашел, что иное в нем прибавлено, другое отнято или превращено, а после служебника узрел и в других книгах многие несходства43 . После этого, проникшись сознанием своего долга быть во всем согласным с Восточными Патриархами и не потреблять всякие новины, которые могут вести к несогласиям в Церкви, смутам и разделению, и убедившись лично, что такие новины у нас действительно есть в печатных церковных книгах и в самом даже Символе веры, Никон решился приступить к исправлению наших богослужебных книг и церковных обрядов.

Первая попытка в этом роде сделана была Никоном спустя около семи месяцев после вступления его на патриаршую кафедру и касалась только двух новшеств. Но при первой же этой попытке обнаружились и ярые противники Никона и начатого им дела. Пред наступлением Великого поста в 1653 году Никон разослал по всем Московским церквам следующую память: «По преданию св. апостол и св. отец, не подобает в церкви метания творити на колену, но в пояс бы вам творити поклоны; еще и тремя персты бы есте крестились». В таком сжатом виде передает память протопоп Аввакум, но относительно поклонов передает неясно и неточно, конечно, не без намерения. Никон, в чем мы убедимся впоследствии, указывал вовсе не то, чтобы православные не клали вообще земных поклонов в церкви, а то лишь, чтобы в святую Четыредесятницу при чтении известной молитвы св. Ефрема Сирина не клали православные одних земных многочисленных (числом до 17) поклонов, как делалось у нас тогда, а клали поклоны поясные, кроме только четырех земных. Память эта прислана была и в Казанский собор протопопу Ивану Неронову. Неронов тотчас пригласил к себе протопопа Аввакума, который проживал у него, и других своих близких. «Мы же, — рассказывает Аввакум, — задумалися, сошедшеся между собою; видим, яко зима хощет быти: сердце озябло и ноги задрожали. Неронов мне приказал идти в церковь (т.е. Казанский собор), а сам един скрылся в Чудов, седмицу в полатке молился. И там ему от образа глас бысть во время молитвы: “время приспе страдания, подобает вам неослабно страдати”. Он же мне, плачучи, сказал; таже Коломенскому епископу Павлу, потом Даниилу Костромскому протопопу; таже сказал и всей братии. Мы же с Даниилом, написав из книг выписки о сложении перст и о поклонех, и подали Государю: много писано было. Он же не вем, где скрыл их, — мнится, Никону отдал»44 . Вот кто явились противниками Никона и как они начали борьбу с ним! Что ж подвигло их на эту роковую борьбу? Ужели одна привязанность к тем двум обрядам или обычаям, которые хотел изменить Никон? Мы уже упоминали, что протопопы, Казанский Неронов и Благовещенский Вонифатьев, были при Патриархе Иосифе самые авторитетные люди в Московском духовенстве, сильные пред Патриархом и Царем и что к ним и под их покровительство стекались и другие, преимущественно иногородние протопопы, каковы были: Аввакум Юрьевский, Даниил Костромской, Логгин Муромский, составлявшие вокруг них «братию». В числе своих близких и друзей временщики-протопопы считали и Никона, нового царского любимца, пока он был архимандритом и даже Новгородским митрополитом. Но когда Патриарх Иосиф скончался, эти мнимые друзья Никона, воспользовавшись его отсутствием в Москве, повели козни, чтобы не допустить его до патриаршества. Никон по возвращении в Москву узнал о кознях, и как только сделался Патриархом, то не стал, по выражению протопопа Аввакума в его автобиографии, пускать к себе бывших друзей своих и в крестовую. Такого унижения и оскорбления не в силах был перенести Неронов с своими приближенными, и они ждали только случая отомстить Никону. Случай, как им казалось, представился. Никон разослал «Память» духовенству: они написали на нее опровержение из книг, выставляя ее, конечно, еретическою, и подали свою рукопись Государю, рассчитывая уязвить Никона и повредить ему. Но ошиблись в расчете: Никон остался в полной силе, а только еще более раздражился против бывших своих друзей. И началась борьба преимущественно из личных побуждений, которая потому, как скоро увидим, в самом уже начале своем приняла с обеих сторон самый резкий характер. Но достойно замечания, что Никон в этот раз как бы не обратил внимания на поступок своих врагов, не потребовал их на суд за оказанное сопротивление архипастырскому распоряжению и вовсе их не преследовал.

Между тем 16 апреля (1653 г.) прибыл в Москву еще один из высших святителей Востока, бывший Константинопольский Патриарх Афанасий, с довольно многочисленною свитою. Он три раза восходил на патриарший престол, но оставался на нем в первый раз (1633 г.) только сорок дней, во второй (1634–1635) около года и в третий раз (1651) только пятнадцать дней. В последнее время Афанасий проживал в Волошской земле, в городе Галац, где имел в своем управлении монастырь Святителя Николая, откуда и прибыл к нам. Государь принял 22 апреля Патриарха Афанасия со всею его свитою уже не с такою торжественностию, как прежде принимал Иерусалимского Патриарха Паисия: то был действительный Патриарх, а этот Патриарх без кафедры. Принял не в царском одеянии, не в Золотой палате, не на престоле, а в обыкновенном платье и в Столовой избе. Афанасий бил челом Царю, поднес ему свои подарки: образ Спасов в киоте, резной деревянный крест, мощи евангелиста Матфея — и сказал речь. Царь позвал Афанасия к своей руке, спросил его о спасении и пригласил сесть, а дьяк тут же объявил Афанасию царское жалованье, которое составляли: серебряный кубок с золоченою крышкою, камка, два атласа гладких, два сорока соболей и деньгами сто рублей. Отпустив Афанасия, Царь послал ему на Кирилловское подворье через своего стольника яства и питие. В июне с дозволения Государя Афанасий со всею своею свитою ходил в Троице-Сергиеву лавру, где встретили его с такими же почестями и дарами, с какими прежде встречали Патриарха Паисия. По возвращении из Лавры, во время крестного хода в Сретенский монастырь (23 июня), Афанасий просил лично Государя, указывая на свои обветшавшие святительские одежды, пожаловать ему новые, и Государь приказал выдать ему по прежним примерам на омофор, саккос и митру двести рублей. В августе Афанасий служил, по желанию Государя, в Новоспасском монастыре и за то получил от Государя сребропозлащенный кубок в сорок две гривенки, сорок соболей в пятьдесят рублей и восемнадцать рублей деньгами. В октябре Афанасий подал челобитную, чтобы Государь пожаловал ему грамоту, по которой иноки его Галицкого Николаевского монастыря могли бы приходить в Москву за милостынею ежегодно, пока он, Афанасий, будет жив, а по смерти его через два года на третий. И в той же челобитной писал еще: «Да вели, Государь, мне же, богомольцу твоему, напечатать на своем дворе 500 разрешительных грамот, потому что, как я ехал к тебе в Москву чрез войско запорожских казаков, в то, Государь, время приходили ко мне на исповедь многие черкасы и по обычаю своему просили у меня разрешительных грамот, и мне некого было послать в Киев для напечатания их. А как я, богомолец твой, поеду из Москвы назад, те запорожские казаки опять начнут у меня разрешительных грамот просить, а иные вновь на исповедь приходить будут. Царь Государь, смилуйся, пожалуй»45 . Челобитная эта была уважена. В октябре, 29-го числа, Патриарх Афанасий совершил Литургию на государевом дворе у Спаса Нерукотворного образа в присутствии самого Царя и всего царского семейства, причем на обоих клиросах пели греки. И удостоился получить от Царя, Царицы и царевен жалованье — 1200 рублей соболями. В ноябре, 19 числа, выпросил у Государя себе на панагию и для своего монастыря на иконы 50 рублей, также церковные облачения и сосуды. Наконец, 13 декабря был Патриарх Афанасий со всею своею свитою на прощальном отпуске у Государя, и Государь пожаловал ему тогда 2000 рублей соболями. Собираясь в путь, Афанасий подал ему одну грамоту — челобитную, в которой и благодарил Царя за его милости, и выражал пред ним новые свои нужды, и, между прочим, писал: «Твоя царская премногая милость, как солнце, сияет во всю вселенную; ты, Государь, ныне на земли Царь учинился всем православным христианом, а Великий Господин, Святейший Никон, Патриарх Московский и всея Руси, по благодати Божией, глава Церкви и исправление сущия православныя христианския веры, и приводит словесных овец Христовых во едино стадо... Только тебя, Великаго Государя, мы имеем столп и утверждение веры, и помощника в бедах, и прибежище нам, и освобождение. А брату моему, Государь, и сослужителю, Великому Господину Святейшему Никону, освящать соборную апостольскую церковь Софии — Премудрости Божией (разумеется, в Константинополе)...» В последних числах декабря Афанасий выехал из Москвы46 . А в феврале следующего, 1651 г. извещал Царя Алексия Михайловича из Чигирина, что Гетман Богдан Хмельницкий устроил его, Афанасия, на время в одном из монастырей, именно Лубенском; здесь спустя месяц с небольшим, 5 апреля, Афанасий и скончался47 .

Но для нас важно посещение Патриархом Афанасием Москвы преимущественно в том отношении, что и он, подобно другим Восточным Первосвятителям, приходившим к нам прежде, «зазирал» Патриарху Никону «в неисправлении Божественнаго Писания и прочих церковных винах» и тем вновь возбуждал его ревность к исправлению наших церковных книг и обрядов. Кроме того, Афанасий во время своего пребывания в Москве написал для Никона сочинение под названием «Чин архиерейскаго совершения Литургии на Востоке», чтобы Никон ясно мог видеть, какие отступления от того чина допущены в России48 .

Еще в то время, когда Патриарх Афанасий находился в Москве, произошло первое открытое столкновение у Никона с его противниками, и прежде всего с протопопом Нероновым. Столкновение это описал сам Неронов довольно подробно в своей «росписи», которую и послал Царю Алексию Михайловичу, и несколько короче в своей челобитной, которую подал впоследствии Патриархам. В июле 1653 года Никон созвал в своей Крестовой палате Собор, на который приглашен был и протопоп Неронов, и слушал на Соборе отписку Муромского воеводы на протопопа Муромского Логгина, будто он похулил образ Спасителя и образа Пресвятой Богородицы и всех святых. Логгин, находившийся тут же, против отписки дал объяснение: «Я не только словом, но и мыслию не хулил святых образов, которым поклоняюсь со страхом, а сказал только жене воеводы Муромского, у него в дому, когда она подошла ко мне на благословение: не белена ли ты? Слово мое подхватили гости и сам воевода, и заговорили: ты, протопоп, хулишь белила, а без белил не пишутся и образа. Я отвечал: какими составами пишутся образа, такие и составляют писцы; а если на ваши рожи такие составы положить, то вы не захотите. Сам Спас и Пресвятая Богородица и все святые честнее своих образов». Никон, выслушав Логгина и, «не испытав истины, по отписке того воеводы осудил Логгина в мучение злому приставу, мстя себе прежде бывшее обличение от того Логгина протопопа в его, Никонове, небрежном и высокоумном и гордом житии» (значит, не Никон первый начал вражду, а его первого оскорбил Муромский протопоп, позволивший себе резко укорять своего Патриарха в небрежности и гордости). Неронов не вытерпел и сказал Никону: «За что отдавать Логгина жестокому приставу? Нужно прежде произвести розыск... Тут дело великое, Божие и царево, и самому Царю, по истине, следует быть на сем Соборе». На это Никон будто бы отвечал: «Мне-де и царская помощь не годна и не надобна, да таки-де на нее и плюю и сморкаю». А Неронов завопил: «Патриарх Никон! взбесился ты, что такие хульные слова говоришь на Государское Величество...; все святые Соборы и благочестивые власти требовали благочестивых Царей и князей в помощь себе и православной вере». И в тот же день Неронов с Ярославским протопопом Ермилом, ссылаясь и на Ростовского митрополита Иону, будто бы слышавшего те недостойные слова Никона о Царе, донесли о них государеву духовнику Стефану и самому Государю. Никон чрез несколько дней вновь созвал духовные власти на Собор и жаловался им на Неронова как на своего клеветника пред Государем и утверждал, что таких слов про Государя не говорил. Ростовский митрополит Иона сперва молвил: «Было-де так, как Иоанн протопоп говорит», да тотчас же заперся и произнес: «Патриарх Никон таких слов не говаривал». Тогда рассерженный Неронов начал изрыгать на Никона в присутствии всего Собора целый поток укоризн, едва давая Никону сказать несколько слов.

Никон: «Я сужу только по Евангелию». Неронов: «В Евангелии сказано: любите враги ваша, добро творите ненавидящим вас; а ты и тех, кто добра тебе хочет, ненавидишь, а которые клеветники и шепотники, тех ты любишь, и жалуешь, и слушаешь. Кто тебе огласит кого, хоть за пятьсот или за тысячу верст, ты веришь; а про богомольцев говоришь, послушав клеветы: вот что они делают, нечестивцы, а протопопы Стефан (Вонифатьев) и Иоанн (Неронов) им, ворам, потакают...» Никон: «Я сужу по правилам св. апостолов и св. отец». Неронов: «В правилах написано не верить клеветникам, проверять их истинными свидетелями, уличенных же клеветников наказывать без пощады; а тебе клеветники явно клевещут на добрых людей, и ты им веришь». Тут прервал было Неронова протодиакон Патриарха Григорий своими укоризнами против жены его и сына; но Неронов с новою дерзостию продолжал к Никону: «Доселе ты называл протодиакона Григория и прочих, которые ныне у тебя в Крестовой советниками его, врагами Божиими и разорителями закона Господня; а ныне у тебя на Соборе то и добрые люди. Прежде ты имел совет с протопопом Стефаном и его любимыми советниками, и на дом ты к протопопу Стефану часто приезжал и любезно о всяком добром деле беседовал, когда был игуменом, архимандритом и митрополитом. Которые боголюбцы присылаемы были Государем к Патриарху Иосифу, чтобы он, по его государеву совету, поставил одних в митрополиты, архиепископы и епископы, других в архимандриты, игумены и протопопы, — и ты с государевым духовником Стефаном бывал тогда в совете и никогда не прекословил и при поставлении их не говорил: недостоин. Тогда все у тебя были непорочны, а ныне у тебя те же люди стали недостойны. И протопоп Стефан за что тебе враг стал? Везде ты его поносишь и укоряешь, а друзей его разоряешь, протопопов и попов с женами и детьми разлучаешь. Доселе ты друг наш был — на нас восстал. Некоторых ты разорил и на их места поставил иных, и от них ничего доброго не слыхать. Других ты обвинил за то, что они людей мучат, а сам беспрестанно мучишь: старца соловецкого и в воскресный день велел бить немилостиво. Властям зазираешь, а сам беспрестанно мучишь49 . Вот ты укоряешь новоуложенную Книгу (т.е. Уложение), посохом ее попираешь и называешь не доброю; а ты и руку к ней приложил, когда ее составляли: в те поры называл ее доброю. Приложил руку из земного страха, ныне же на Соборе дерзаешь против той книги, потому что Государь дал тебе волю. А любящие Бога не боялись нищеты, скорби и смерти, за истину страдали и стояли крепко, как ныне от тебя боголюбцы терпят скорби, и беды, и разорения». Никон: «На тебя мне подали челобитную за руками священники и диаконы и все причетники твоего собора». Неронов: «Вели прочитать на Соборе, в чем меня обвиняют. Воистину, Патриарх, лжешь; разве тебе извещал на меня вдовый поп Лаврентий, которого прежде ты послал под начало в Иосифов монастырь, а ныне освободил, чтоб на меня ложь составил?» Тут опять не выдержал протодиакон и начал кричать в Крестовой со своими советниками: «Ты-де Великого Святителя кощунником, и празднословцем, и мучителем, и лжесоставником называешь». Неронов: «Попустил сам Патриарх всякие нелепые слова говорить пред собою на истинных рабов Божьих, и я не знаю, чем назвать сей Собор ваш... Что вы, Григорий, кричите и вопите? Я не во Святую Троицу погрешил, и не похулял Отца и Сына и Святого Духа, но похуляю ваш собор...»50 .

Что же показывает это первое публичное столкновение протопопа Неронова с Патриархом Никоном, которое мы изложили со слов самого же Неронова? Неронов сначала заступился за одного из своих сторонников, Муромского протопопа Логгина, еще прежде дерзко укорявшего Никона в гордости, и упрекнул Никона в жестокости. Потом донес Царю на Никона, будто бы сказавшего о Царе неприличные слова. А потом резко укорял Никона, что он верит одним только клеветникам без всякого расследования; что прежде был он другом Вонифатьева и его друзей, советовался с ними о всем, а теперь сделался врагом Вонифатьева, везде поносит его, а друзей его, протопопов и попов, разоряет, мучит, на их места ставит других, избрал себе новых советников, которых прежде называл врагами Божиими; что прежде из страха подписал Уложение, а теперь порицает его; что, наконец, лжет на него, Неронова, и сам настроил на него клеветника. И среди всех этих укоризн Никону нет ни слова против исправления им церковных обрядов, которое уже начиналось тогда; не видно и тени какой-либо привязанности к старым обрядам, на которые будто бы посягнул Никон. Во всем видна одна лишь личная вражда, ненависть, озлобление Неронова и его друзей против Никона за то, что он изменил им, лишил их прежней власти, стал их врагом, преследует их. Этою-то ненавистию более всего руководились они и впоследствии, когда начали ратовать будто бы за старые обряды.

Озлобление Неронова не имело границ, и он совершенно забылся, когда позволил себе на Соборе и так дерзко порицать в глаза и позорить своего Патриарха, а под конец похулил и весь Собор. Неудивительно, если святой Собор на основании 55-го правила св. апостолов, которое гласит: «Аще кто из клира досадит епископу, да будет извержен», определил послать протопопа Неронова на смирение в монастырь. Или, как подробнее об этом рассказывает он сам: «И за те мои слова сослан я был в Спасской монастырь на Новое под начало и того же дня переведен из Спасскаго монастыря в Симонов и отдан под крепкое начало: мне не велено было ходить в церковь, а ночью сторожа меня со свечми держали и семь дней никого из людей не пущали ко мне, ни домашних, ни сторонних. В осмой день привезли меня в город на Цареборисовский двор и тут били немилостивно; а когда везли меня из монастыря, то быстро скакали на телеге, хотели тряскою меня уморить. И привезли меня в соборную церковь, и Патриарх Никон велел Крутицкому митрополиту Сильвестру снять с меня скуфью. И как сняли скуфью, опять послал меня Патриарх в Симонов монастырь, и на шею наложили мне большую цепь. В 4-й день августа послал меня в Вологодский уезд на Кубенское озеро, в Каменской монастырь, под крепкое начало; а в грамоте о мне ко властям было писано: за великое безчиние велено в черных службах ходить»51 .


... 2 3 4 Следующая >>>



Ссылки:


36 Статья Высокопреосвященнейшего Макария, митрополита Московского, публикуется по изд.: М., 1881. назад

37 Шушерин И. Житие Никона. М., 1871. С. 11; Аввакум. Автобиография // Материалы для истории русского раскола, изданные братством свт. Петра митрополита. Т. V. С. 17–19; А.Э. IV. № 57. С. 77, 81. Протопоп Иван Неронов также говорил впоследствии самому Никону от лица своей братии, что до патриаршества он был их другом и не прекословил, когда по совету государева духовника Стефана назначались лица в митрополиты, архиепископы, епископы, в архимандриты, игумены и протопопы (Материалы для истории раскола. Т. I. С. 47). назад

38 Выходы государей. С. 261; письмо Никона к Цареградскому Патриарху Дионисию, в Записках Отделения русской в славянской археологии, II, 511–513; Возражения Никона Стрешневу и Паисию 1 и 26 (там же. С. 480–481); предисловие к Служебнику 1655 г. — в прибавлении к Описи старопечатных книг графа Толстого и Царского, № 89. Чин избрания, наречения и посвящения Патриарха Никона сохранился в подлиннике доселе (Московский главный архив Министерства иностранных дел. Дела духовные. Год 7160 (1652), июль). После этого все, что сказано в Житии Суздальского митрополита Илариона, составленном не раньше начала XVIII века, будто вместе с Никоном избраны были на патриаршество еще два кандидата, иеромонах Спасо-Преображенского монастыря на Юнге Антоний и третий, неизвестный по имени, будто брошен был жребий, кому из них быть Патриархом, будто жребий пал на Антония и Антоний только по старости и болезни отказался от такой чести и уступил ее Никону, все это не заслуживает никакого внимания (Житие Илариона, митр. Суздальского. Казань, 1868. С. 5). назад

39 Дворцовые Разряды. С. 111, 322–323; Выходы государей. С. 261. О наречении и посвящении Патриарха Никона изложено со всею подробностию в вышеупомянутом чине (см. сноску 38). Копия настольной грамоты, данной Патриарху Никону, — в Моск. главн. архиве Министерства иностранных дел. Дела духовные. Год 7160 (1652), июль. В этой грамоте перечислены все двенадцать мужей, первоначально избранные в кандидаты на патриаршество, именно два митрополита: Новгородский Никон и Казанский Корнилий; три архиепископа: Вологодский Маркелл, Рязанский Мисаил и Псковский Макарий; шесть архимандритов монастырей: Чудова, Ферапонтова, Андрониева Сильвестр, Саввы Сторожевского Гермоген, Нижегородского Печерского Стефан, Ростовского Богоявленского Иона, Суздальского Спасского Иосиф и один игумен Боровского Пафнутиева монастыря Павел. назад

40 Подробнее см.: История Русской Церкви. Т. ХI. назад

41 Подробнее см.: История Русской Церкви. Т. ХI. назад

42 О Патриархе Паисии и Арсении Суханове см. подробнее: там же. Т. XI. О Назаретском митрополите Гаврииле, прибывшем к нам вместе с Арсением (8 дек. 1650 г.), но уехавшем из Москвы прежде его отъезда (24 февр. 1651 г.) — Московский главный архив Министерства иностранных дел. Дела Греческие, связка 29, № 11; Суханов А. Проскинитарий. С. 12–13, изд. в Казани. Об укоризнах этого митрополита Патриарху Никону см.: «Слово отвещательное» в Скрижали, изд. Никоном, л. I, а также в Разделе I настоящего сборника. назад

43 Это предисловие к Служебнику, изд. Никоном в 1655 г., перепечатано вполне Строевым в дополнение к описи старопечатных книг гр. Толстого и Царского, № 89. назад

44 Житие Аввакума — в Материалах для истории раскола. Т. V. С. 18–19. Сам Неронов в письме к государеву духовнику Вонифатьеву свидетельствует, что голос от образа Спасова был к нему именно в 1653 г. на первой неделе Великого поста. Но, замечательно, содержание этого голоса передает уже не то, какое прежде передавал Аввакуму и прочей братии. Голос будто бы был таков: «Иоанне, дерзай и не убойся до смерти; подобает ти укрепити Царя о имени Моем, да не постраждет днесь Русия, якоже и юниты (т.е. униаты)» (Материалы для истории раскола. Т. I. С. 99–100). Невольно подумаешь: да точно ли был этот голос, когда сам Неронов передает его различно, не выдумка ли это? На подобные будто бы откровения свыше у нас тогда любили ссылаться для той или другой цели, и, как увидим, не раз ссылался даже сам Никон, и простодушные люди верили. назад

45 Надобно заметить, что и другие патриархи, приходившие к нам с Востока прежде и после Афанасия, а по примеру их иногда и митрополиты греческие точно так же раздавали от себя разрешительные грамоты в Малороссии и России людям всех званий, даже лицам царского семейства, и православные русские с верою и благодарностию принимали или приобретали себе такие грамоты. Но некоторые из сторонних этим соблазнялись. Например, известный сербский поп Юрий Крыжанич писал: «Я видел напечатанные в Киеве на русском языке разрешительные грамоты, которые продавал на Руси византийский Патриарх Афанасий. Каким образом и по какой цене он продавал их — я не знаю. То лишь знаю, что такие отпустительные грамоты некоторые продавали знатным людям за деньги; здесь разрешают от всех грехов, не упоминая ни слова об исповеди или покаянии. А бедные люди берегут эти грамоты как великое сокровище, и завещают класть с собою во гроб... Я видел одного митрополита, который, бывало, повсюду, куда ни придет к знатному человеку, прежде всего спросит его, не хочет ли он иметь разрешение от грехов. Тот выражает желание, и митрополит, освятив воду и дом этого человека, кропит его самого и все его семейство; потом кладет руки и книгу на голову хозяина и читает над ним длинное и подробнейшее отпущение грехов, без всякой пред тем исповеди...» (Сочинения Крыжанича, изд. Безсоновым при «Русской Беседе». М., 1859. С. 192). назад

46 О приезде в Москву бывшего Цареградского Патриарха Афанасия см. в Московском главном архиве Министерства иностранных дел. Дела Греческие, связка 29. № 8, последняя половина, и связка 31. № 27. Снос. Выходы Госуд. С. 302. назад

47 В Актах Южной и Западной России. Т. X. № 6. Ст. ХIII. С. 331; Павел Алеппский, архидиакон. Путешествие Антиохийского Патриарха Макария в Россию // Чтения Московского исторического общества. 1876. 1. Отд. IV, 61–63. назад

48 «Слово отвещательно» Патриарха Никона в его Скрижали, л. 1. Подлинная рукопись Патриарха Афанасия, на греческом языке, хранится в Московской Синодальной библиотеке, № 245. Тогда же сочинение это по приказанию Никона переведено было на славянский язык под заглавием: «Толкование Божественныя Литургии, егда священнодействует архиерей, по чину и обычаю Восточныя Церкви Афанасий, прежний Вселенский Патриарх, на Москве сице сподобивыйся (священнодействовати?) в 1653 лето, месяца июлия, индикта 6». Рукопись этого перевода хранится в той же Синодальной библиотеке, № 698. назад

49 Таким образом Неронов сам свидетельствует, что жестокие наказания, за которые он столько укорял теперь, и после Патриарха Никона были тогда в обычай и вообще у властей духовных (как и светских), а не у одного Никона: таков был дух времени. Впоследствии Неронов жаловался, что Павел, митрополит Сарский и Подонский, гнал и мучил его, Неронова, еще «паче Никона» (Материалы для истории раскола. Т. I. С. 239). назад

50 Материалы для истории раскола. Т. I. С. 41–51, 234–237. назад

51 Материалы для истории раскола. Т. I. С. 50–51. А что Неронов осужден был не одним Никоном, но всем Собором, на основании апостольского правила, о чем намеренно умолчал в своем рассказе Неронов, см.: там же. Т. I. С. 128–129. назад

Домашняя страница
священника Владимира Кобец

Создание сайта Веб-студия Vinchi

®©Vinchi Group