ПАТРИАРХ НИКОН В ДЕЛЕ ИСПРАВЛЕНИЯ ЦЕРКОВНЫХ КНИГ И ОБРЯДОВ (3)

(Продолжение)

есьма важным обстоятельством для Никона в деле исправления книг послужило последовавшее тогда прибытие в Москву двух новых Патриархов: Антиохийского Макария и Сербского Гавриила. Макарий еще в 1653 г., от 15 марта, писал Царю Алексию Михайловичу, что прибыл в Молдавию и проживает у Молдованского воеводы Иоанна-Василия, а после Пасхи, если даст Бог здоровье, намерен отправиться в Россию, почему и просил, чтобы Государь разрешил ему это и приказал Путивльским воеводам принять его и проводить к Москве. В феврале следующего года в Москве получена была весть, что Патриарх Макарий находился уже в Мутьянской земле у воеводы Матфея, что туда же прибыл Патриарх Сербский и Болгарский, архиепископ Пекский Гавриил и оба Патриарха живут в одном монастыре. Здесь они познакомились и положили между собою, чтобы прежде ехал к Царю Сербский Патриарх⁸¹ . К 1 мая 1651 г. он уже приехал в Путивль и, называя себя Ватопедского Вознесенского монастыря архиепископом, Патриархом Сербским и Болгарским, объявил, что идет в Москву за милостынею по жалованной грамоте Царя Михаила Федоровича, данной означенному монастырю еще в 1641 г., почему немедленно и был отпущен из Путивля в Москву воеводою Степаном Пушкиным. Но когда известие об этом получено было в Москве, то отсюда послан был Путивльскому воеводе указ, чтобы он впредь никого из греческих властей в Москву не пропускал, потому что Государя нет в Москве, он пошел на войну против своего недруга Польского Короля, а навстречу Сербскому Патриарху Гавриилу отправлен был толмач Посольского приказа Афанасий Букатов, чтобы остановить его и воротить в Путивль. Из Путивля Гавриил обратился с просьбою к Патриарху Никону и только по его ходатайству получил позволение ехать в Москву, куда и прибыл к 28 мая. Затем 5 июня в Посольском приказе Патриарх Гавриил объявил, что в области его было 8 митрополитов и 32 епископа; выехал он из своей земли от насилия неверных на житье в Россию и теперь место его никем не занято; привез он с собою грамоты к Царю и Патриарху Никону от Антиохийского Патриарха Макария и от гетмана Хмельницкого, да, кроме того, привез письменные книги — Типик и Сборник Патриарха Цареградского Михаила Кавасилы на латинскую ересь, да жития и повести св. Сербских Царей и Патриархов с целью, не найдет ли Патриарх Никон полезным напечатать эти книги; еще привез три книги, которыми кланяется Патриарху Никону: свиток житий святых сербских, тетради Кирилла философа и учителя славян и книгу св. Василия Великого с тремя напечатанными Литургиями. Государя в Москве Гавриил действительно уже не застал; а через полтора месяца с небольшим по случаю открывшегося в Москве морового поветрия удалился из нее и Никон с царским семейством. Гавриилу пришлось здесь быть свидетелем того страшного опустошения, какое производила свирепствовавшая эпидемия. В числе других жертв она похитила и многих из духовенства, так что некоторые церкви оставались без пения. За отсутствием Никона стали обращаться с просьбами к Сербскому Первосвятителю, чтобы он ставил новых попов и диаконов. Он отнесся к Никону, и Никон прислал ему (в декабре 1654 г.) грамоту, которою уполномочивал его рукополагать ставленников в попы и диаконы согласно с действовавшими в Москве патриаршими указами⁸² . К 20-му числу июля того же 1654 года прибыл в Путивль и Антиохийский Патриарх Макарий и чрез несколько дней отправился далее. Но когда он проехал уже Калугу, его встретил присланный из Москвы переводчик Посольского приказа Иван Боярчиков, объяснил ему, что в столице свирепствует поветрие, и от имени Государя просил остановиться на время в Коломне, а между тем от 4 августа Государь дал указ приготовить в Коломне для помещения Антиохийского Патриарха и его свиты «Коломенскаго епископа двор» и давать Патриарху и его свите «хлебные и рыбные запасы из запасов Коломенскаго епископа». Прожить в Коломне Патриарху пришлось более пяти месяцев. И так как в городе этом не было тогда своего епископа (Павел был уже сослан в заточение), то Патриарх Макарий часто совершал службы в коломенских церквах, а по прекращении эпидемии, которая опустошила и Коломну с ее округом, рукоположил многих священников и диаконов для Коломенской епархии. В Москву прибыл Макарий только 2 февраля 1655 г., за восемь дней до возвращения в нее Государя из Литовского края. По назначению Царя Алексия Михайловича оба Патриарха представлялись ему в один и тот же день — 12 февраля. Сначала представился Антиохийский Макарий и принят был в Золотой палате с величайшими почестями, как прежде принимались Иерусалимские Патриархи Паисий и Феофан, и тут же получил от Государя разрешение идти для представления к Патриарху Никону. После Макария представился Государю и Патриарх Сербский Гавриил; но принят был так, как прежде принимались митрополиты и архиепископы, и такие же получил от Государя дары, а затем пошел также явиться Никону и еще застал у него Макария. Здесь все трое вместе приглашены были к царскому столу по случаю бывших в тот день именин Царевича Алексия Алексиевича. Антиохийскому Патриарху, естественно, оказывали у нас полное предпочтение пред Сербским, так как последний не был признаваем в Патриаршем достоинстве всею Восточною Церковию. Оба Патриарха, Антиохийский и Сербский, оставались у нас долго; оба с позволения Государя путешествовали в Троице-Сергиев и другие монастыри, а также в Новгород; оба весьма часто приглашаемы были Никоном совершать с ним богослужения. Но, самое важное, оба, особенно же Антиохийский, послужили Никону, как могли, в деле исправления церковных книг и обрядов⁸³ .

Случай к тому скоро представился. Настала Неделя Православия. Богослужение в этот день совершалось в Успенском соборе с необыкновенною торжественностию. В нем участвовали три Патриарха, Московский, Антиохийский и Сербский, пять других русских архиереев и множество архимандритов, игуменов и прочего духовенства. Храм был переполнен молящимися, в числе которых находился и сам Царь. Когда Литургия окончилась, вместе с обрядом Православия, происходившим тотчас после трисвятого, Патриарх Никон, сопровождаемый духовенством, вышел на амвон, где уже приготовлен был аналой. «Один из диаконов, — как описывает очевидец события, Павел Алеппский, словами которого мы и воспользуемся, — открыл пред Патриархом книгу бесед, из которой он и начал читать беседу, соответствующую дню, о поклонении святым иконам. А прочитав ее всю от начала до конца, присоединил к ней еще собственные объяснения и увещания очень обширные: он говорил против новых икон. Некоторые московские живописцы мало-помалу при писании икон переняли манеру польских и франкских живописцев, и иконы, написанные таким образом, назывались новыми. Никон, будучи великим ревнителем и до крайности любя греческие обряды, послал своих людей, которые и позабрали иконы нового письма отовсюду, где их ни находили, даже из домов самих знатных сановников, и принесли к Патриарху. Это происходило в прошлое лето (т.е. 1654 г.), в отсутствие Царя, до появления морового поветрия. Никон приказал своим служителям выколоть глаза у собранных новых икон и в таком виде носить их по городу и объявлять царский указ, угрожавший строгим наказанием тем, кто впредь осмелится писать подобные иконы. Москвитяне, весьма приверженные к иконам, как бы они ни были написаны... увидя это, пришли в сильное негодование и говорили, что Патриарх тяжко погрешил. Осыпая его бранью, они делали сходбища, на которых прямо называли его иконоборцем. Когда же, при таком настроении умов, обнаружилась моровая язва и случилось солнечное затмение, то все стали говорить, что это наказание Господне за нечестие Патриарха, ругающегося над святыми иконами. Озлобление на Никона было так велико, что покушались даже убить его... Теперь, когда Царь находился уже в Москве и присутствовал в церкви, Патриарх смело повел речь против новых икон и пространно доказывал, что писать иконы по франкским образцам беззаконно. При этом, указывая на некоторые новые иконы, вынесенные к аналою, ссылался на нашего владыку Патриарха во свидетельство того, что иконы те написаны не по греческим, а по франкским образцам. Затем оба Патриарха предали анафеме и церковному отлучению всех, кто впредь будет писать или держать у себя в доме франкские иконы. Причем Никон брал одну за другою подносимые ему новые иконы и, каждую показывая народу, бросал на железный пол с такою силою, что иконы разбивались, и, наконец, велел их сжечь. Тогда Царь, человек в высшей степени набожный и богобоязненный, слушавший в смиренном молчании проповедь Патриарха, тихим голосом сказал ему: «Нет, батюшка, не вели их жечь, а лучше прикажи зарыть в землю». Так и было поступлено. Каждый раз, когда Никон брал в руки какую-либо из незаконных икон, он приговаривал: эта икона взята из дому такого-то вельможи, сына такого-то (все людей знатных). Он хотел пристыдить их всенародно, чтобы и другие не следовали их примеру». Можно судить, до какой степени должна была поразить присутствовавших в церкви проповедь Никона, сопровождавшаяся такими действиями и свидетельством Антиохийского Патриарха. Но Никон этим не ограничился: вслед за проповедью против новых икон он начал проповедь еще против другого новшества — против двуперстного крестного знамения. «Он говорил, — продолжает Павел Алеппский, — с таким же жаром, как прежде, о том, что москвитяне неправильно полагают на себе знамение креста: крестясь, они складывают персты руки не так, как складываем мы, а как святители благословляют. В подтверждение своих мыслей Никон опять сослался на нашего владыку: он-то и сказал Никону еще прежде, что не так следует креститься, как крестятся москвитяне. Владыка наш, призванный теперь Никоном во свидетеля, обратившись к народу, сказал через переводчика: «В Антиохии, а не в другом месте, последователи Христа начали в первый раз называться христианами, и оттуда пошли все церковные обряды. Но ни там, ни в Александрии, ни в Константинополе, ни в Иерусалиме, ни на горе Синае, ни на Святой Горе, ни в Молдавии, ни в Валахии, ни у козаков никто не крестится так, как вы, а все согласно употребляют иное перстосложение»⁸⁴ .

Прошло уже более восьми месяцев, как отправлено было Никоном с Мануилом греком послание к Цареградскому Патриарху Паисию по вопросам церковным; но ответа не было. В Москве могли подумать, что или послание не доставлено по назначению при затруднительности тогдашних сообщений с Константинополем, или сам Паисий уже свержен с кафедры при тогдашней постоянной смене Цареградских Патриархов. Как бы, впрочем, ни было, только Никон решился, не дождавшись ответа из Царьграда, созвать в Москве новый Собор. Об этом Соборе сохранилось два современных, хотя и весьма кратких, сказания. Первое принадлежит архидиакону Павлу Алеппскому и драгоценно потому особенно, что ясно обозначает время, когда происходил Собор. Собор происходил, по свидетельству Павла, в продолжение пятой седмицы Великого поста (которая в 1655 г. обнимала числа с 25 по 31 марта). И это свидетельство тем несомненнее, что Павел вел как бы дневник событий, более или менее касавшихся его отца, Патриарха Макария, со времени прибытия его в Москву и описал в своем сочинении как то, что случилось замечательного прежде этой пятой седмицы Великого поста, так и то, что совершилось после. О самом Соборе Павел передает следующее: «Собор созван был по тому случаю, что наш владыка (Макарий) обратил внимание Никона на разные новины и недостатки в их церковных обрядах. Ибо русские а) совершают Литургию не на антиминсе, как мы, с изображениями и частицею св. мощей, а просто на куске белого холста; б) из просфоры, назначенной для Агнца, вынимают не девять частиц, а только четыре; в) в Символе веры делают ошибочные изменения; г) прикладываются к иконам только раз или два в году; д) не раздают в церкви антидора; е) ошибочно творят знамение креста, слагая для того перста не так, как должно; ж) ошибочно думают о крещении поляков, полагая, что их нужно во второй раз крестить (при обращении в православие). На этом же Соборе были рассматриваемы и другие недостатки в (русских) обрядах и церемониях. Патриарх Московский вообще много слушался советов нашего владыки, и в настоящем случае перевел с греческого языка на русский Служебник так хорошо и с такими пояснениями, что, кажется, и дети могли понимать теперь смысл греческих обрядов. Этого перевода Никон напечатал несколько тысяч экземпляров и разослал их по всем церквам страны. Велел также напечатать более 15 000 антиминсов со священными изображениями и, вложив в них частицы св. мощей, разослал по всем церквам... В заключение отцы собора объявили, что вторичное крещение поляков незаконно, опираясь на мнение нашего владыки Патриарха и на постановления, заключающиеся в Евхологие и Номоканоне: так как поляки веруют и крещаются во Святую Троицу и не на столько разнятся от нас, как прочие еретики и лютеране, например шведы, англичане, венгры и другие франкские секты, которые не соблюдают постов, не поклоняются иконам, не творят на себе крестного знамения и проч.

Никон, любя все греческое, с жаром принялся за такие исправления и говорил на Соборе присутствовавшим архиереям, настоятелям монастырей и пресвитерам: “Я сам русский и сын русскаго, но моя вера и убеждения греческия”. На это некоторые из членов высшего духовенства с покорностию отвечали: “Вера, дарованная нам Христом, ее обряды и таинства, все это пришло к нам с Востока”. Но другие, — так как во всяком народе бывают люди упрямые и непокорные, — молчали, скрывая свое неудовольствие, и говорили в самих себе: “Не хотим делать изменений ни в наших книгах, ни в наших обрядах и церемониях, принятых нами изстари”. Только эти недовольные не имели смелости говорить открыто, зная, как трудно выдержать гнев Патриарха, как поступил он с епископом Коломенским, которого сослал в заточение. Согласившись с мнением Собора о незаконности перекрещивания поляков, Никон тут же передал нашему владыке Патриарху шесть священников, приведенных в плен из Польши, как видно из описания, униатских, которых потом Антиохийский Первосвятитель и присоединил всех к Православной Церкви не чрез крещение, а чрез миропомазание»⁸⁵ .

Другое современное сказание об этом Московском Соборе находится в предисловии к Служебнику, напечатанному Патриархом Никоном. Здесь говорится, что на Соборе присутствовали три Патриарха, Московский Никон, Антиохийский Макарий и Сербский Гавриил, «с митрополиты и архиепископы, со архимандриты и игумены и со всем освященным собором». Ни о Царе, ни о епископах не упомянуто, — потому что Царь незадолго до Собора, 11 марта, в воскресенье второй седмицы Великого поста, уехал на войну; а епископ единственной тогда у нас епископии — Коломенский Павел еще в прошлом году был низложен и сослан в заточение, преемник же ему еще не был назначен⁸⁶ . Далее говорится, что на Соборе занимались рассмотрением древних греческих и славянских рукописных книг, к которым Антиохийский Патриарх Макарий присовокупил и свой служебник, и другие книги и «обретоша древния греческия с ветхими славенскими книгами во всем согласующася; в новых же московских печатных книгах, с греческими же и славенскими древними, многая несогласия и погрешения». Необходимо допустить, что хотя Собор и продолжался целую неделю, но такое сличение древних книг с новопечатными московскими сделано было не на самом Соборе, а было предварительно подготовлено учеными справщиками Епифанием Славеницким, Арсением Греком и другими, на Соборе же было только прочитано или показано отцам и проверено ими. Наконец говорится, что Собор, избравши из всех книг одну — Служебник и «во всем справя и согласну сотворя древним греческим и славенским», велел напечатать ее в Москве и вместе узаконил: исправить согласно с древними греческими и славянскими книгами и прочие богослужебные книги, в которых обретаются погрешности. Разумеется, что и исправление Служебника было подготовлено прежде справщиками, а на Соборе только рассмотрено, проверено и одобрено. Но справедливость требует заметить, что в изложенном нами сказании о Соборе 1655 г. допущена хронологическая ошибка, именно говорится, будто Собор происходил уже после того, как Царем и Никоном получено было ответное Соборное послание от Цареградского Патриарха Паисия на посланные ему вопросы, и будто это послание было даже прочитано при открытии Собора вместе с Уложением Московского собора 1654 года. Этого не могло быть, потому что, как сейчас увидим, означенное послание было доставлено в Москву спустя более месяца по окончании рассматриваемого нами Собора. Вообще составитель предисловия к никоновскому Служебнику, которое вместе со Служебником было напечатано уже по получении Соборного послания от Патриарха Паисия, стараясь с возможною краткостию изложить все начавшееся дело исправления церковных книг, мало заботился о хронологической точности и не везде соблюл порядок событий: говорит, например, будто Царь и Никон, только получив и прочитав Соборное послание или деяние от Патриарха Паисия, «изволиша» отправить старца Арсения Суханова на Афонскую гору за греческими книгами, между тем как Арсений послан был туда еще в начале 1654 г., а в начале 1655 г. уже возвратился в Москву⁸⁷ .

К 1 мая 1655 года приехал в Путивль грек Мануил Константинов, тот самый, с которым в прошлом году послана была из Москвы грамота к Цареградскому Патриарху Паисию по церковным вопросам. Из Путивля Мануил поспешил в Смоленск, чтобы представиться находившемуся там Государю, а оттуда прибыл в Москву, и 15 мая в Посольском приказе показал: послал его, Мануила, к Государю Царю Алексию Михайловичу и к Святейшему Патриарху Никону Цареградский Патриарх Паисий «с грамотами и Соборною книгою и о надобных государевых делах с изустным приказом». Выехал он из Цареграда в 27-й день минувшего декабря (т.е. 1654 г.), и хотя Патриарх велел ему ехать наспех, но «за воинскими людьми ему поспешить было не мочно» и проч. Грамота Паисия к Царю, которую привез Мануил, писана была 20 декабря 1654 года. В ней после обычных приветствий Паисий сначала извещал Царя, что «получил грамоту от Святейшего Никона и от священного Собора Кафолической Церкви с вопросами о том, что потребно для православных христиан». Затем просил у Царя извинения, что «о церковных потребах, о которых писал Святейший Никон, позамешкал: вскоре учинить то было невозможно одному, без священного Собора, а архиереи, по дальности расстояний, скоро прийти не могли». Наконец говорил: «Как только священный Собор к нам сошелся, мы то святое дело о церковных потребах рассудили и совершили и теперь посылаем того же Мануила к вам с вашими царскими и святительскими потребами»⁸⁸ . Из этих подлинных и несомненных документов очевидно, что ответное послание Патриарха Паисия, или, точнее, Соборное деяние, Соборная книга, было получено в Москве только 15 мая 1655 г., следовательно, спустя полтора месяца после Московского Собора, происходившего в конце марта. Впрочем, хотя послание Паисия получено в Москве и после означенного Собора, оно от того нисколько не потеряло своей силы и значения. Оно послужило, с одной стороны, новым подкреплением и оправданием решений этого Собора, а с другой — новою опорою и побуждением для Никона к ревностному продолжению начатого им дела. И потому заслуживает полного нашего внимания.

Послание свое Цареградский Патриарх Паисий после братского приветствия Патриарху Никону начал следующими словами: «Мы много благодарили и каждый день благодарим Бога после того, как получили грамоты твоего преблаженства чрез возлюбленного сына нашего Мануила. Из них мы узнали твое величайшее благоволение к Богу и пламенную ревность, какую имеешь ты относительно предметов нашей Православной веры и чинов нашей Церкви. И это соединяешь ты, как свидетельствует общая молитва приходящих из вашей страны, с крайнею рассудительностию и благоразумием, с безупречным смиренномудрием и всякими другими благими действиями, какие украшают истинного пастыря овец Христовых. Да будет препрославлено во веки имя Господа нашего Иисуса Христа, что Он из рода в род воздвигает людей достойных служить назиданию Его Церкви и благоустроению Его стада. Да соблюдет тебя благодать Его на многие лета, да пасешь овец твоих как начал, до конца, и да представишь стадо твое непорочным Пастыреначальнику Иисусу. Таким мы признаем тебя и с радостию отвечаем на твои вопросы по благодати, какую благоволит подать нам Дух Святый, Которого призываем всегда на всякое наше начинание. Но только молю твое преблаженство, что, если какой-либо ответ наш покажется вам вначале несогласующимся с вашими обычаями, то не смущайтесь, а напишите к нам снова, чтобы узнать нашу мысль, да будем всегда соединены, как во единой вере и во едином крещении, так и во едином исповедании, говоря всегда одно и то же едиными устами и единым сердцем и не разнясь между собою ни в чем... Вижу из грамот твоего преблаженства, что ты сильно жалуешься на несогласие в некоторых обрядах, замечаемое в Поместных Церквах, и думаешь, не вредят ли разные обряды нашей вере. Хвалим мысль: ибо кто боится преступлений малых, тот предохраняет себя и от великих. Но исправляем опасение: ибо мы имеем повеление апостола бегать только еретиков, по первом и втором наказании, как развращенных (Тит. 3, 11), равно и раздорников, которые, хотя кажутся согласующимися с православными в главных догматах, имеют однако ж свои особенные учения, чуждые общему верованию Церкви. Но если случится какой-либо Церкви разнствовать от другой в некоторых уставах, не необходимых и несущественных в вере, т.е. касающихся не главных членов веры, а вещей маловажных, каковы: время служения Литургии, или какими перстами должен благословлять священник и под., то это не делает никакого разделения между верующими, лишь бы только непреложно сохранялась одна и та же вера. Церковь наша не от начала приняла весь тот устав чинопоследований, какой содержит ныне, а мало-помалу. Прежде, как говорит св. Епифаний Кипрский, читали в церкви одиннадцать псалмов, а потом больше и имели разные степени постов и мясоядений... И прежде святых Дамаскина, Космы (Маюмского) и иных песнотворцев мы не пели ни тропарей, ни канонов, ни кондаков. Но так как во всех церквах непреложно сохранялась одна и та же вера, то эта разность в чинах не считалась тогда чем-либо еретическим или раздорническим. Посему и ныне не должно думать, будто извращается наша вера православная, если кто-либо творит последование, немного отличное от другого — в вещах несущественных, т.е. не касающихся догматов веры; только бы в нужном и существенном оно было согласно с Соборною Церковию». Высказав таким образом свои общие мысли, как смотреть на разности в церковных чинах, и указав затем на книгу «Православное Исповедание», из которой можно узнавать, какие суть нужные и существенные члены нашей веры, Патриарх Паисий перешел к изложению самих ответов на присланные ему из Москвы вопросы. Не будем разбирать всех этих ответов, а остановимся только на тех из них, которые по тому времени были наиболее важными.

В первом и самом обширном ответе Паисий изъяснил кратко не только состав, но и таинственное знаменование того чина Божественной литургии, какой содержался тогда на всем Востоке, и в заключение присовокупил: «Вот чин, который содержим мы в нашей Литургии и который, надеемся, держите и вы. Или, если в чем-либо разнствуете, то согласуйтесь с нами и вы по этому законоположению, которое мы неизменно храним, как преданное от начала, да едиными усты и единым сердцем прославим, обои, единого Бога и Отца и Единородного Сына Его Господа нашего Иисуса Христа с Пресвятым Духом». Эту же самую мысль, только несколько подробнее, повторил Цареградский Первосвятитель и в седьмом ответе нашему Патриарху: «Вы пишете о распрях, происходящих у вас относительно чина Божественного тайнодействия. Молим именем Господа нашего Иисуса Христа, да укротит их преблаженство твое разумом твоим: ибо рабу Господню не подобает сваритися (2 Тимоф. 2, 24), особенно в вещах, которые несущественны в вере и не суть догматы. Увещавай всех принять тот чин, о котором мы пишем к вам, который содержится во всей Восточной Церкви и дошел до нас по преданию изначала без малейшей перемены... Как древние наши книги, содержащие Литургию Златоустову и Василиеву и обретающиеся в различных книгохранилищах, так и новые не разнствуют между собою ни в чем. Но если ваши не согласны с нашими в вещах нужных, а не в тех, которые устав оставляет на воле настоятеля, пишите к нам, и разсудим о том соборне».

В следующих двух ответах, осьмом и девятом, Паисий писал: «О епископе Коломенском Павле и о протопопе Иоанне Неронове вы говорите, что они не согласуются с вами ни касательно книг и Литургии, ни касательно крестного знамения и отвергают наши молитвы, как будто оне совершаются страха ради человеческого, а не ради страха Божия, и что будто бы на Литургии Патриарх молится иначе, чем другие иереи... отвечаем: все это суть признаки ереси и раскола, и кто так говорит и верует, тот чужд Православной нашей веры... Итак, или пусть приимут нелицемерно все, что держит и догматствует наша Православная Церковь, или, если по первом и втором наказании не исправятся, то отвергните и отлучите их от овец Христовых, да не питают их смертоносным кормом, и вы будете иметь и нас и весь наш Собор согласными на то. Ибо на каком Соборе и у какого древнего отца они обрели, будто молитвы нашей Церкви совершаются по человекоугодию, будто они недостаточны и неудовлетворительны, почему и требуют их дополнения? Блюдитесь крепко от таких волков: под образом исправления, желая, по-видимому, исправить недостатки церковные, они ищут привнести в нее свои ядовитые плевелы... приносят к нам новины свои и апокрифические свои молитвы в качестве исправления. Потому они должны быть отсечены от Церкви, как гнилые и неисцелимые члены, оставаясь нераскаянными; таковые молитвы их мы считаем богохульством, так как они бросают подозрение на молитвы наших святых и пытаются ввести новые порядки, которым мы никогда не учились от отцов, предавших нам веру». На вопрос (24) о том, какими перстами должно христианину изображать на себе крест, Паисий отвечал: «все мы имеем древний обычай, по преданию, креститься тремя первыми перстами, сложенными вместе, во образ Святой Троицы, просвещением Которой открыта нам тайна воплощения, и мы научены славить единого Бога в трех лицах, Отца и Сына и Святого Духа, и да распинаемся на кресте вместе с Господом нашим Иисусом, Сыном Божиим, сошедшим с небес и вочеловечившимся и пострадавшим плотию ради нашего спасения. Представляется это благословным, потому что совокуплением трех перстов мы воспоминаем таинство Святой Троицы и когда изображаем на себе крест Господа, то воспоминаем Его страдание и воскресение и ими и ради их призываем от Бога помощь». На вопрос (25), какими перстами архиерею и иерею преподавать благословение христианам, отвечал: «Так как Бог с клятвою обещал Аврааму, да благословятся вся языцы земстии о семени его, которое есть Иисус Христос, то Церковь благословляет всех, начертывая рукою священническою имя Мессии: Исг. Хсг. Какими бы перстами кто ни изображал эти четыре буквы, разности не будет: только бы и благословляющий и благословляемый имели в мысли, что благословение нисходит от Иисуса Христа при посредстве руки священнической. Но пристойнее слагать персты в том виде, в каком живописуют самого Христа, т.е. слагать второй и третий персты так, чтобы они образовали собою Исг., а первый, четвертый и пятый — так, чтобы они представляли Хсг.». На вопрос (26-й) о поклонах при чтении молитвы св. Ефрема Сирина был ответ: «Устав о поклонах, который вы держите, тот же самый, который держим и мы; разнствуем только в том, что мы творим сперва три великие поклона, потом двенадцать малых, а на конец один великий, и бывает всех поклонов шестнадцать, а не семнадцать, как у вас». Послание, присланное Патриархом Паисием в Москву, заключало в себе решение не его одного, а целого Собора, и потому под посланием подписались вслед за Патриархом 24 митрополита, 1 архиепископ, 3 епископа и несколько других духовных лиц, занимавших главные церковные должности при Патриархе, в том числе известные своей ученостью учитель Великой церкви Мелетий Сириг, который по поручению Патриарха и Собора и составил это послание⁸⁹ . Вместе с тем Паисий прислал нашему Патриарху и свое частное письмо, в котором, извещая о бывшем в Константинополе Соборе и посылаемых в Москву соборных ответах, просил передать эти ответы «всем священным лицам, да совершают последование и всякое священнодействие по чину Великой (т.е. патриаршей) церкви, да не имеем ни единой разности, как истинные чада одной и той же Матери, Восточной Апостольской и Соборной Церкви». Далее Паисий писал Никону: «Здесь слышно, что в ваших церковных чинах есть и еще некоторые вещи, несогласные с чином Великой церкви, и я удивляюсь, как ты не спрашиваешь и об них. И, прежде всего, в самом Символе св. отцов Никейских вы будто бы имеете некоторые приложения и слова, которых мы не имеем... От многой любви к Богу желаем, да исправятся всякие разности между нами». С этою целью Паисий прислал в Москву и греческий Символ веры, буквально списанный с того, какой составлен был отцами первого и второго Вселенских Соборов⁹⁰ .

Определение Московского собора, бывшего в марте 1655 года, о напечатании Служебника скоро было исполнено. В 31-й день августа того же года Служебник был уже выпущен из Московской типографии, а чрез одиннадцать месяцев издан вторично. И так как это была первая новоисправленная книга, то справщики или издатели, конечно, с соизволения самого Никона в предисловии к ней изложили довольно подробную историю, как началось и велось все дело о исправлении наших книг, из которых первая теперь являлась в свет. Но Никон желал дать православным не только новоисправленный Служебник или чин Божественной литургии, а затем и другие новоисправленные книги, но желал вместе дать и толкование на Литургию и на прочие церковные священнодействия и обряды, чтобы православные могли лучше понимать таинственный смысл их. Потому приказал перевести с греческого книгу «Скрижаль», которая по просьбе его еще в 1653 г. прислана была ему от Вселенского Патриарха Паисия. Книга эта, составленная греческим иеромонахом Иоанном Нафанаилом, переведена на славянский язык одним из справщиков, именно старцем Арсением Греком, и в октябре 1655 года была окончена печатанием. При Скрижали Никон велел напечатать все послание к нему Вселенского Патриарха Паисия с ответами Константинопольского собора относительно наших церковных книг и обрядов: это послание служило для Никона главною опорою и оправданием в глазах всех православных в начатом им деле исправления книг. Велел также напечатать при той же Скрижали несколько статей по двум вопросам, считавшимся наиболее важными: по вопросу о крестном знамении и по вопросу о Символе веры. То были — а) слово монаха иподиакона Дамаскина Студита в неделю Крестопоклонную: здесь, между прочим, изложено учение о троеперстии для крестного знамения; б) слово неизвестного «о еже коими персты десныя руки изображати крест»; здесь в первый раз довольно подробно опровергается учение о двуперстии, разбираются свидетельства Мелетия Антиохийского, Феодорита, Максима Грека и предлагаются убеждения православным оставить двуперстие и креститься тремя перстами; это, может быть, есть то самое слово, которое, как мы упоминали, произнес Никон в неделю Православия в Успенском соборе; в) Николая Малаксы, протоиерея Навплийского о сложении перстов для архиерейского и иерейского благословениа; г) Максима Грека о неизменяемости Символа веры; д) монаха Зиновия Отенского против прибавки в Символе: «истинного»... и вообще о неизменяемости Символа; е) Нила Кавасилы и других учителей о том же, с прибавлением убеждений к православным не допускать никаких изменений в Символе веры. Впрочем, напечатав книгу «Скрижаль» с перечисленными нами приложениями еще в октябре 1655 года, Никон не дозволял выпускать ее в свет до тех пор, пока она не будет рассмотрена и одобрена Собором⁹¹ .

Но с созванием Собора Патриарх не спешил. На этом Соборе он предполагал также произнести приговор против учения о двуперстии, которое упорнее всего отстаивали его противники, и потому хотел предварительно испытать, для вразумления их еще некоторые чрезвычайные меры. В 1656 году, 12 февраля, в день памяти св. Мелетия Антиохийского, а вместе и святителя Московского Алексия, в Чудове монастыре совершалась праздничная заутреня, на которой присутствовали сам Царь со всем своим синклитом, Патриархи с другими архиереями и множество народа. Когда в положенное по уставу время прочитано было из Пролога в поучение православным известное сказание о св. Мелетии Антиохийском, как он сначала показал народу три перста и не было знамения, затем сложил два перста и к ним пригнул один и от руки его произошел огонь, — сказание, на которое обыкновенно опираются защитники двуперстия. Тогда Никон во всеуслышание спросил Патриарха Макария, как понимать это сказание. И Макарий возгласил: «Мужие всего Православия, слышите: аз, преемник и наследник сего св. Мелетия престолу; вам известно, яко сей св. Мелетий три первыя персты разлучены показа друг от друга, от них же и знамения не бысть; так же паки три соедини, ими же и знамение показа. И аще кто сими треми персты на лице своем образ креста не изобразует, но имать творити, два последния соединяя с великим пальцем, да два великосредняя простерта имети, и тем образ креста изображати, таковый арменоподражатель есть, арменове бо тако воображают на себе крест»⁹² .

Достойно замечания, что греки первые начали называть у нас двуперстие армянским обычаем, как мы видели и из прений старца Арсения Суханова с греками о вере; а уже вслед за греками, которым армяне ближе были известны, чем нам, так начали называть двуперстие и православные русские. Прошло еще двенадцать дней; настала неделя Православия (24 февр.). Собрались в Успенский собор на Торжество все находившиеся в Москве архиереи с знатнейшим духовенством, Царь со всем своим синклитом и бесчисленное множество народа. В то время, когда начался обряд Православия, Церковь, ублажая своих верных чад, изрекала проклятие сопротивным, два Патриарха, Антиохийский Макарий и Сербский Гавриил, и митрополит Никейский Григорий стали перед Царем и его синклитом, перед всем освященным Собором и народом и Макарий, сложив три первые великие перста во образ Святой Троицы и показывая их, воскликнул: «Сими тремя первыми великими персты всякому православному христианину подобает изображати на лице своем крестное изображение; а иже кто по Феодоритову писанию и ложному преданию творит, той проклят есть». То же проклятие повторили вслед за Макарием Сербский Патриарх Гавриил и Никейский митрополит Григорий⁹³ . Вот кем и когда изречена первая анафема на упорных последователей двуперстия. Она изречена не Никоном, не русскими архиереями, а тремя иерархами — представителями Востока. И можно представить, как должна была подействовать эта анафема на православных, произнесенная в самое Торжество православия. В начале апреля прибыл в Москву Молдавский митрополит Гедеон от Молдавского воеводы Стефана с просьбой о принятии Молдавской земли под Русскую державу, и в Москве вместо трех было уже четыре Восточных святителя. Никон решился обратиться ко всем им разом с письменным посланием от лица своего и других русских архиереев и, указывая на то, что в Москве «неции воздвизают прю» относительно сложения перстов для крестного знамения и одни крестятся тремя перстами десницы, а другие двумя, умолял этих Святителей возвестить, где истина и как следует креститься. В ответном послании Никону Антиохийский Патриарх Макарий написал: «Предание прияхом с начала веры от св. апостол, и св. отец, и святых седми Соборов, творити знамение честнаго креста с тремя первыми перстами десныя руки, и кто от христиан православных не творит крест тако, по преданию Восточныя Церкве, еже держа с начала веры даже до днесь, есть еретик и подражатель арменом. И сего ради имамы его отлучена от Отца и Сына и Святого Духа и проклята: извещение истины подписах своею рукою». Вслед за Антиохийским Патриархом то же проклятие повторил и подписал своей рукой Сербский Патриарх Гавриил, а за ним повторили и подписали митрополиты Никейский Григорий и Молдавский Гедеон. Это ответное послание четырех Святителей вместе со своим посланием к ним Никон немедленно велел напечатать и поместить в качестве приложения к книге «Скрижаль»⁹⁴ .

Когда таким образом Восточные иерархи, находившиеся в Москве, изрекли свой приговор на крестящихся двумя перстами не только устно в неделю Православия, но и письменно, Никон счел благовременным созвать на Собор своих русских архиереев, чтобы и они постановили решение по тому же вопросу. Собор состоялся 23 апреля 1656 года. Присутствовали на Соборе кроме Патриарха три митрополита: Новгородский Макарий, Казанский Корнилий, Ростовский Иона; четыре архиепископа: Вологодский Маркелл, Тверской Лаврентий, Астраханский Иосиф, Псковский Макарий; один епископ — Коломенский Александр; двадцать два архимандрита, семь игуменов, один строитель и один наместник. Никон открыл заседание Собора довольно обширной речью. Сказав сначала, как зазирали и поносили его приходившие в Москву Восточные святители Афанасий Константинопольский, Паисий Иерусалимский, Гавриил Назаретский и другие за разныя неисправности в церковных книгах и обрядах, в том числе и за употребление двуперстия в крестном знамении; как приступил он к исправлению книг, собрал множество древних харатейных рукописей славянских и греческих, Никон объявил, что на основании их он уже исправил некоторые церковные книги, а вместе с ними велел перевести и напечатать с нужными приложениями и книгу «Скрижаль», представляемую им теперь на рассмотрение Собора. В особенности в своей речи обратил Никон внимание отцов Собора на учение о двуперстии и говорил, что оно внесено в наши книги «от Феодоритова писания неведением» и в недавнее время: «прежде бо того вси треми первыми персты изображали во образ Святыя Троицы, якоже и ныне многих еще видети есть, елицы не ведают Феодоритова писания, якоже в простых мужех и во всех женах, от древняго обычая держащих»; объяснял, что соединением, по Феодоритову писанию, великого перста с двумя малыми неправо исповедуется таинство Пресвятой Троицы, а совокуплением двух перстов, указательного и среднего, неправо исповедуется таинство воплощения; напомнил, что отвечал Цареградский Патриарх Паисий со своим Собором о сложении перстов для крестного знамения, как истолковал Антиохийский Патриарх Паисий в церкви Чудова монастыря сказание о св. Мелетии Антиохийском, как изрекли в неделю Православия проклятие на крестящихся двумя перстами три Восточных святителя и как то же проклятие повторили они вместе с Молдавским митрополитом в своем письменном ответе, и предложил Собору русских святителей и духовенства сказать свое слово о том же предмете. Присутствовавшие на Соборе занялись сначала свидетельствованием книги «Скрижаль», «соборне чтоша ее во многи дни, с великим прилежанием всяку вещь и всяко слово со опасством разсуждающе», и обрели ее не только «безпорочну», но и достойной всякой похвалы и удивления, и много благодарили Бога за такое бесценное сокровище. Затем, обсудив то, что сказано о крестном знамении в трех статьях, помещенных в приложении к Скрижали, в послании Цареградского Патриарха Паисия, в слове иподиакона Дамаскина и в ответном послании четырех Восточных иерархов, находившихся в Москве, а с другой стороны, принимая во внимание, что до напечатания Псалтырей и других книг, в которые внесено учение о двуперстии, в России существовал древний обычай креститься тремя перстами, которого многие еще держались и тогда, во дни Собора, Собор постановил следующее правило: «Аще кто отселе, ведый, неповинится творити крестное изображение на лице своем, якоже древле Святая Восточная Церковь прияла есть и якоже ныне четыре Вселенстии Патриарси, со всеми сущими под ними христианы повсюду Вселенныя обретающимися имеют, и якоже зде прежде православнии содержаша до напечатания слова Феодоритова в Псалтырях со возследованием Московския печати, еже треми первыми великими персты десныя руки изображати, во образ Святыя и единосущныя и нераздельныя и равнопоклоняемыя Троицы, но имать творити сие неприятное Церкви, еже соедини два малыя персты с великим пальцем, в нихже неравенство Святыя Троицы извещается, и два великосредняя, простерта суща, в них же заключати два Сына и два состава, по Несториеве ереси, или инако изображати крест: сего имамы, последующе св. отец седми Вселенских соборов и прочих Поместных правилом и Святыя Восточныя Церкве четырем Вселенским Патриархом, всячески отлучена от Церкве, вкупе и с писанием Феодоритовым, яко и на пятом Соборе прокляша его ложная списания на Кирилла архиепископа Александрийскаго и на правую веру, сущая по Несториеве ереси, проклинаем и мы». Это правило свое, равно как и всю книгу «Скрижаль» с приложениями, все находившиеся на Соборе скрепили своими подписями 2 июня 1656 года: так долго тянулся Собор! А Никон напечатал и поместил сказание об этом Соборе, с изложением своей речи к нему, в самом начале той же «Скрижали» под заглавием «Слово отвещательное...» и велел выпустить книгу из типографии в свет⁹⁵ . Таким образом еще в 1656 году представители не только Восточной Православной, но и русской иерархии изрекли уже проклятие на неповинующихся Церкви последователей двуперстия в крестном знамении и вообще на несоглашающихся креститься так, как издревле учила и учит Святая Церковь.

<<< Предыдущая 1 2 ... 4 Следующая >>>

³⁶ Статья Высокопреосвященнейшего Макария, митрополита Московского, публикуется по изд.: М., 1881. назад

⁸¹ Московский главный архив Министерства иностранных дел. Дела Греческие, связка № 34; связка 32, № 8. назад

⁸² Там же: связка 32, № 15. назад

⁸³ О приезде Антиохийского Патриарха Макария в Россию и о назначении ему временного пребывания в Коломне — там же. Связка 32, № 21. А о пребывании его в Коломне и потом в Москве и других местах России подробное сказание оставил сын его архидиакон Павел Алеппский в книге «Путешествие Макария, Патриарха Антиохийского», напечатанной в английском переводе в Лондоне в 1836 г., в двух томах. Павел Алеппский, который вообще, кажется, несколько преувеличивает то уважение, какое оказывали в Москве его отцу, Патриарху Макарию, говорит, что он принят был Царем даже с большими почестями, чем принимались прежние Патриархи, и это доказывает особенно тем, что прежде навстречу Иерусалимскому Патриарху Паисию Царь сошел с трона только на третью ступень, а теперь прошел значительное пространство для встречи Патриарха Макария и когда отпускал Паисия, то не шел с ним и не вел его под руки до дверей, как поступил с Макарием, и проч. (Кн. VIII. Отд. 3; в Т. I. С. 373–386). В следующем отделении той же книги Павел говорит о приеме Царем Сербского Патриарха Гавриила, о представлении обоих Патриархов, Макария и Гавриила, Патриарху Никону, и подробно описывает царский обед, в котором все они участвовали (Т. I. С. 386–394). См. также: Дворцовые Разряды. Т. III. С. 457–458. назад

⁸⁴ Павел Алеппский. Путешествие Макария, Антиохийского Патриарха. Кн. IX. Отд. 12. Т. II. С. 48–51. назад

⁸⁵ Павел Алеппский. Путешествие Макария. Кн. Х. Отд. 10. Т. II. С. 85–86. назад

⁸⁶ Об отъезде Государя на войну — Дворцовые Разряды. Т. III. С. 459–461. О низложении и заточении Павла Коломенского см. выше прим. и текст, к которому они относятся. назад

⁸⁷ Предисловие к Служебнику Патриарха Никона перепечатано сполна — в Дополнении к описанию старопечатных книг гр. Толстого и купца Царского, изд. Строевым, № 89. Есть и третье сказание о Московском соборе 1655 г., заимствованное будто бы из рукописной повести 1668 года, переходящей, в копиях, из рук в руки между глаголемыми старообрядцами. Оно помещено в книжице, составленной Павлом Белокриницким и напечатанной без означения места и времени печатания под заглавием «III часть церковной истории». Здесь говорится, во-первых, будто Никон обращался со своими вопросами ко всем Восточным Патриархам, подкупил их, нищенствующих, богатыми дарами, чтобы склонить на свои новоизмышленные предания, и, получив от Патриархов ответные грамоты согласно своему желанию, открыл Собор 1655 года и на нем в первом же заседании объявил эти ответные грамоты Патриархов (с. 28–37). Но Никон — а) вовсе не обращался со своими вопросами ко всем Восточным Патриархам, а обратился только к одному Патриарху Цареградскому Паисию с его собором, б) открыл в Москве Собор 1655 года прежде, нежели получил ответную грамоту от Паисия. Говорится, во-вторых, будто на этом Соборе епископ Павел Коломенский целых два заседания состязался с Никоном и защищал против него непричастность Пресвятой Девы Богородицы первородному греху, Стоглавый собор, сугубую аллилую, трисоставный крест, имя Исус, седмипросфорие, двуперстие для крестного знамения и проч., причем излагаются сами речи Павла (с. 37–91). Но — а) Павел Коломенский вовсе не присутствовал и не мог присутствовать на Соборе 1655 года, потому что, как мы видели, еще в 1654 году был лишен сана и сослан в заточение; б) Никон вовсе не возбуждал вопросов ни о причастности Пресвятой Девы Богородицы первородному греху, ни о Стоглавом соборе: по крайней мере, об этом ниоткуда неизвестно; в) те длинные речи против Никона, которые будто бы говорил на Соборе Павел, судя по складу их и особенно по языку, не могли ему принадлежать, но естественны только грамотею нынешнего времени, в чем легко убедиться из чтения этих речей, а если бы действительно Павлом были произнесены такие длинные и искусственные речи, их бы никто из слышавших не мог запомнить в точности, чтобы потом записать на бумаге. Говорится, в-третьих, будто Павла Коломенского поддерживал на Соборе, между прочим, Александр епископ Вятский (с. 49, 67). Но — а) Вятской епархии тогда еще не существовало: она открыта только в октябре 1656 года, как видно из подлинного документа «Материалы для истории раскола». (Т. I. С. 8–14); б) Александр не был еще тогда епископом: он рукоположен во епископа Коломенского спустя два месяца после этого Собора — 3 июня 1655 года, по свидетельству очевидца (Павел Алеппский. Путешествие Макария. Кн. XI. Отд. 6. Т. II. С. 130). Вот такими-то историями-баснями обманывают неграмотный или малограмотный народ, чтобы возбуждать в нем ненависть к Патриарху Никону и начатому им делу исправления церковных книг. назад

⁸⁸ Московский главный архив Министерства иностранных дел. Дела Греческие, связка 33, № 14. В конце этого дела упоминается, что когда Царь, отпуская в конце августа Мануила грека, послал с ним Патриарху Паисию соболями на 300 руб. и Царица — также на 300 руб., то и от Никона к Паисию была какая-то посылка и грамота. назад

⁸⁹ Доселе это послание Патриарха Паисия и Цареградского Собора было известно только в славянском переводе, напечатанном в приложении к Скрижали Патриарха Никона. Но недавно оно открыто в подлиннике и напечатано как в греческом тексте, так и в русском переводе (Христианское чтение. 1881. 1. C. 303–353, 539–595). Отсюда желающие могут подробнее ознакомиться с содержанием этого важного памятника. назад

⁹⁰ Это письмо Паисия к Никону напечатано в предисловии к Служебнику, изд. Никоном. назад

⁹¹ Время напечатания Скрижали в октябре 1655 г. обозначено в предисловии к этой книге (л. 18). назад

⁹² Об этом случае свидетельствует сам Никон в «Слове отвещательном», напечатанном в начале его Скрижали (л. 10 об.–11 об.), а также в настоящем сборнике — Раздел I. назад

⁹³ И об этом см. также (л. 11 об.–12 об.). Никейский митрополит Григорий прибыл в Москву 27 июля 1655 г. (Московский главный архив Министерства иностранных дел. Дела Греческие, связка 33, № 24). Следовательно, мог присутствовать в Московском Успенском соборе при Торжестве православия только в 1656-м, а не в 1655 г. назад

⁹⁴ Там же. Л. 9 об.–10. Послание напечатано в приложении к Скрижали без означения счета листов. О времени приезда в Москву Молдавского митрополита Гедеона — в Полном собрании законов. Т. I. С. 384. назад

⁹⁵ Скрижаль. Л. 1–21. Сокращенно печатается и в настоящем сборнике. Раздел II. — В.Ш. назад

Домашняя страница
священника Владимира Кобец